Борис Кипнис - Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова

Чтобы можно было осознать, что даже в желании мести оскорбителю не был Суворов беспощаден, последний раз процитируем другое письмо на эту болезненную тему, тоже от 3 мая:

«По совершении знатной части происшествия, на основании правил Святых Отец, разрешением Архипастырским обновил я брак <���…> Но скверный клятвопреступник [430] То есть племянник, Н. С. Суворов. да будет казнен по строгости духовных и светских законов для потомственного примера и страшного образца, как бы я в моей душе ему то наказание ни умерял (курсив мой. – Примеч. авт.), чему разве, по знатном времени, полное его разкаяние нечто пособить может» [431] Суворов А. В. Письма. – С. 66. .

Но пока внутренний мир его переживал столь серьезное обновление, дело, для которого был он сюда направлен, продолжало им совершаться. И 30 июня наш генерал докладывал Потемкину о прибытии из Казани третьего фрегата с палубным ботом и об ожидающемся оттуда же со дня на день бомбардирском корабле с еще одним палубным ботом о 12 орудиях [432] Суворов А. В. Документы. – Т. 2. – С. 227. . Казалось бы, дело остается за малым: получить приказ о выступлении. Но приказ все не приходит. В чем же дело?

А в том, что пока герой наш неустанно готовил порученную ему экспедицию, махина большой русской внешней политики неторопливо все поворачивалась и поворачивалась, пока не развернулась на 180 градусов от берегов Каспия к берегам Днепра, где в старинном Могилеве 24 мая (старый стиль) 1780 г. после шествия от торжественной литургии в кафедральном соборе Потемкин представил государыне Екатерине Алексеевне знатного иностранца из немецких краев графа Фалькенштейна. В те времена, любезный мой читатель, люди, посвященные в дипломатические и придворные секреты, знали, что под этим именем имеет обыкновение путешествовать приватно император Священной Римской империи германской нации Иосиф II Габсбург.

Что привело столь знатное инкогнито в заштатный белорусский Могилев, что увлекло его оттуда в древний Смоленск, а далее – в Первопрестольную? Почему 18 июня прибыл он в Царское Село? Переговоры, господа, переговоры с русской императрицей и ее знаменитым наперсником. Империи Австрийская и Российская после многих лет холодности стали сближаться из желания поделить европейские владения империи Османской, выгнать турок в Азию и утвердить свое господство над всем юго-востоком Европы. В одиночку сделать это они не могли и потому пошли навстречу взаимовыгодному союзу. Перспективы открываться стали такие, что на их фоне затеянная экспедиция в Персию становилась прожектом скромным и второстепенным.

Однако же Суворов ничего об этом не знал и знать не мог и продолжал готовить почву для похода. Именно поэтому решил он оказать поддержку властителю Гиляна Гедает-хану, притесняемому своими врагами, чтобы иметь в его лице союзника на пути к Решту, а заодно и перевезти его в Россию. Ведь о лучшем и мечтать было нельзя, как доставить владыку вожделенного Решта со всеми его богатствами в Астрахань. Фортуна вначале была к этому благосклонна: 18 июля наш генерал-поручик доложил Потемкину, что хан принят им под русскую протекцию:

«Состоящему в непрерывных опасностях гилянскому Гедает-хану согласно со здешним в Астрахани посланцом учинено мною испытание о прибежище его с имением [433] То есть со всем имуществом. под высочайший скипетр ее императорского величества» [434] Суворов А. В. Документы. – Т. 2. – С. 228. .

После этого Суворов послал к хану своего агента, карабахского армянина Никиту Яковлева, который сумел снарядить судно для вывоза изгнанного властителя Решта, но тут произошла осечка:

«Рящ[инский] Гедает-[хан], уже на российском] судне, с имением, задремал и захвачен его неприятелем и пр[очее]. Сие известие сумнительное, ибо действующие от меня лицы страждут, по разноречиям, до избавления и ощипаны до перепонки» [435] Там же. С. 230. .

Так Суворов пишет П. И. Турчанинову 12 октября. Несмотря на неудачу, Суворов не оставил на произвол судьбы злосчастного Никиту Яковлева, захваченного на обратном пути по навету астраханского купца Нурзали Имангулова [436] Суворов А. В. Письма. – М., 1986. – С. 146. , подозревавшегося в разведке в пользу мусульманских властителей в Дербенте Фет-Али-ханом:

«По сему делу особливо употребленной генжинский [437] То есть уроженец города Гянджа. армянин Никита Яковлев, бывший при конце своего живота [438] То есть под угрозой потери жизни. , слава Богу, возвратился сюда здоров. За услуги его, как за снисхождение Дербентского Фет-Али-хана с шамхалом Тарковским, – мерное награждение мною учинено.

Сего армянина Никиту Яковлева принимаю смелость в высокое покровительство вашей светлости поручить» [439] Суворов А. В. Документы. – Т. 2. – С. 232. .

Мало этого, Суворов послал Яковлева в Петербург к Потемкину с докладом о наблюдениях, сделанных в Прикаспии во время поездки к Гедает-хану. Яковлев поступил на русскую военную службу, участвовал с Суворовым в кампании 1794 г. в Польше и был уже в чине премьер-майора рекомендован полководцем всесильному временщику князю П. А. Зубову в 1795 г. [440] Суворов А. В. Письма. – С. 524. Такое внимание нашего героя к своим самого простого происхождения помощникам говорит нам, что жизненный опыт научил его высоко ценить не «породу», а преданность служению, от кого бы она ни исходила.

Между тем напряженное ожидание начала похода измотало ему нервы, и Суворов 7 июля жалуется Турчанинову:

«Экспедиция не начинается. Флот готов. Жарам и комарам чуть за месяц» [441] Там же. С. 67. .

Проходит почти два месяца, а воз и ныне там. Бездействие порождает хандру:

«Спросите Вы, Милостивый Государь мой, чем я в бездействе упражняюсь? В грусти из моей кибитки исхожу на полеванье [442] То есть на охоту. , но к уединению: отвес меня тревожит. Сей, сходный на Нат[альи] Ал[ександровн]ы [443] То есть веселый, как у его пятилетней дочери. нрав, мрачится. Остатки волос седеют и с главы спадают. Читаю “Отче наш”.

Напоминая Вам, Милостивый мой друг, все прежнее, прибавлю: необходимо надлежало бы мне знать термин начала экспедиции… Сия есть не вредная делу откровенность, мне же весьма полезная» [444] Суворов А. В. Письма. – С. 69. .

Это Суворов пишет Турчанинову уже 27 августа. О дочери вспомнил он тут не случайно, приписав ниже:

«Общая наша дочка была вчера именинница. Варюта проплакала. Изправилось было положение ее… Для сих обеих сжальтесь, не отлагайте!» [445] Там же.

Заметим, что стал он нежен с женой и в письме называет ее ласковым, домашним именем – Варюта. Снова мелькнул перед нами не воин, но любящий отец и муж. Кто знает: может быть, будь таких периодов бездействия в жизни его больше, стало бы крепче семейное счастье его?