Борис Кипнис - Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова

Меж тем в Крыму наступило спокойствие: слабое сопротивление ополчений крымских мурз рассеяно. Многие из них переходят на сторону «победоносного» Шахин Герая и слезно молят русского резидента Я. Рудзевича защитить их от гнева хана. А хан, желая избыть перенесенный позор и страх, начинает, как и предвидел прозорливо Потемкин, свирепо карать бунтовавшую знать. И только вмешательство русских властей заставляет его прекратить преследования. Итак, все возможные в такой ситуации ошибки Шахин Герай допустил и тем облегчил замысел Потемкина.

По возвращении в конце октября 1782 г. в Петербург он представляет императрице меморандум о дальнейшей судьбе ханства:

«Крым положением своим разрывает наши границы. Нужна ли осторожность с Турками по Бугу или со стороны кубанской – во всех сих случаях и Крым на руках. Тут ясно видно, для чего хан нынешний Туркам неугоден: для того, что он не допустит их чрез Крым входить к нам, так сказать, в сердце.

Положите ж теперь, что Крым Ваш и что нет уже сей бородавки на носу – вот вдруг положение границ прекрасное: по Бугу Турки граничат с нами непосредственно, потому и дело должны иметь с нами прямо сами, а не под имянем других. Всякий их шаг тут виден. Со стороны кубанской сверх частых крепостей, снабженных войсками, многочисленное войско Донское всегда тут готово <���…> мореплавание по Черному морю свободное, а то извольте разсудить, что кораблям Вашим и выходить трудно, а входить еще труднее <���…> Всемилостивейшая Государыня! <���…> Поверьте, что Вы сим приобретением безсмертную славу получите и такую, какой ни один Государь в России еще не имел. Сия слава проложит дорогу еще к другой и большей славе: с Крымом достанется и господство в Черном море, от Вас зависеть будет, запирать ход Туркам и кормить их или морить с голоду…» [469] Соловьев С. М. История падения Польши. – М., 1863 г. – С. 156–157. // Цит. по: Лопатин В. С. Потемкин и Суворов. – М., 1992. – С. 66.

Развернутая Потемкиным картина усиления могущества России обширна, слава от предстоящего деяния велика и бессмертна. Как устоять перед таким искушением славолюбивой Екатерине? Оцените же, любезный мой читатель, размах исторических событий, участником которых становится Суворов, ибо с корпусом своим Кубанским играть будет роль не последнюю в присоединении Крыма, и слава нашего героя возрастет еще больше – слава преданного слуги Екатерины Великой и ближайшего сподвижника князя Потемкина-Таврического.

Но не только блистательный прожект Потемкина воздействовал на решение государыни. Жестокость казней, обрушенных ханом на подданных, отвратила ее от Шахин Герая. Она велела Потемкину, чтобы наш резидент выразил ее протест властителю татар при личной встрече. Это высказано было в рескрипте князю от 7 февраля (старый стиль) 1783 г. [470] Сб. РИО. – Т. 27. – С. 231–232. Окончательное решение последовало 8 апреля (старый стиль), когда она подписала манифест о намерении присоединить ханство к России. Императрица говорила в нем, что Россия не может и впредь нести столь больших расходов по обеспечению самостоятельности независимого от нее государства и что Турция нарушила договоры, ранее заключенные с Россией, напав на Тамань. Одновременно Екатерина II обещала в манифесте уважать веру татарского народа и предоставить возможность беспрепятственно исповедовать ее, а равно уважать личную и имущественную неприкосновенность населения Крыма [471] ПСЗРИ. – Т. 21. – № 15707, 8 апр. 1783 г. .

В тот же день государыня утвердила указ Потемкину о военных приготовлениях в случае, если Турция начнет войну. Теперь уже на плечи Суворова ложилась двойная задача: привести ногайские орды к присяге на верность русской императрице и принять меры к обороне Кубанского края от возможного вторжения любого неприятеля. Он и так был бдителен и не спускал глаз с ногайских «поколений». Вот что рапортовал он своему патрону еще 16 марта 1783 г. о турецкой пропаганде в За-кубанском крае, излагая сведения, собранные посланным туда Саркизом Акимовым:

«…доставлены ко мне копии с писем на имя его, господина Лешкевича [472] И. Ф. Лешкевич, подполковник Молдавского гусарского полка, в 1778–1784 гг. – русский «пристав» при ногайских татарах. , и али-аги-каймакана, добронамеренными хану Шахин Гераю мурзами писаных, и при них с письма ж определенного в Тамань от турецкой стороны каймакана Сеид-Гаджи-Гасана, посланного в Темрюк и Очуев, чтоб тем местам быть в подданстве у турецкого двора <���…> о надлежащей же по сему предосторожности помянутому господину подполковнику и кавалеру (И. Ф. Лешкевичу. – Примеч. авт.) от меня подтверждено» [473] Суворов А. В. Документы. – М., 1950. – Т. 2. – С. 255. .

Через пять недель он сообщил Потемкину о «намерении ногаев к удалению в кавказские горы» и о просьбе к донскому войсковому атаману А. И. Иловайскому 1-му командировать из Ейска полк казаков для предупреждения ухода ногайцев [474] Там же. С. 256. . К счастью, уже 10 мая мог он донести, «что по переменившимся в ногайских ордах обстоятельствам, отряженный туда Донской казачий полк тамо не нужен» [475] Там же. .

Однако когда Потемкин с войсками вступил в Крым в начале июня 1783 г., Суворов отправил ему из Ейского укрепления обстоятельный рапорт о необходимых мерах по возвращению кочующих ногайцев в свои кочевья, дабы могли они в назначенный срок принести присягу на верность России и императрице. Подробно перечисляет он предводителей неподчиняющихся казанов и рассылку своих письменных призывов вернуться к берегам рек Еи и Кагальника [476] Там же. С. 257. .

В этой деятельности опирается наш герой на лояльного русской власти «татарского марахаса (главного начальника) Халил-эфендия-аги, которого в протекцию вашей светлости всенижайше рекомендую» [477] Там же. . Вполне дальновидно предлагает он привлекать на русскую сторону «его и ему подобных, поелику пребудут благонамеренны в вспомоществовании к общему благу, можно было обнадеживать титлами, чинами и пенсионами…» [478] Там же. С. 258.

Эту же мысль конкретизирует Суворов через девять дней в очередном рапорте Потемкину в связи с появившейся у того идеей переселить ногайские племена в Уральскую степь:

«Давно благонамеренного к российской империи Джан-Мамбет-мурзу, человека между ими богатого, как его одного владения состоит в тысячи казанах, удостойте протекции вашей светлости; его предки беи кочевали по Уральской степи. Ежели он с аулами его на сие прежнее место возвратится, наградите его сим ему любезным титлом, понеже сего одного он в прежнюю мою здесь бытность жаждал. Так хорошо, коли он пойдет на Уральскую степь и за ним будут последники, над которыми всеми он мог бы основан быть беем едичкульским. Недостатки его были в некиих ребячествах, за кои хан на него сердился, но он ему и последний раз показал знатные услуги» [479] Суворов А. В. Документы. – М., 1950. – Т. 2. С. 261. .