Стивен Пинкер - Просвещение продолжается. В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса

Простите, что я «развожу бухгалтерию», но, если все откажутся от ювелирных украшений, это едва ли повлияет на мировые выбросы парниковых газов, главные источники которых – тяжелая промышленность (29 %), строительство (18 %), транспорт (15 %), землепользование (15 %) и энергия, необходимая для выработки энергии (13 %). (На животноводство приходится 5,5 %, и это скорее метан, а не углекислый газ, а на авиацию – 1,5 % [399] “World Greenhouse Gas Emissions Flow Chart 2010,” Ecofys, http://www.ecofys.com/files/files/asn-ecofys-2013-world-ghg-emissions-flow-chart-2010.pdf . .) Конечно, автор этого письма предложила отказ от ювелирных и гончарных изделий не ради результата , но ради жертвы ; неудивительно, что она выбрала именно драгоценности, квинтэссенцию роскоши. Я привожу ее наивное предложение в качестве примера, чтобы обратить ваше внимание на две психологические сложности, с которыми мы сталкиваемся при решении проблемы глобального потепления.

Первая сложность связана с тем, как мы мыслим. Людям трудно учитывать масштаб: они не различают меры, которые уменьшат выбросы углекислого газа на тысячи, миллионы и миллиарды тонн [400] Восприятие масштаба: Desvousges et al. 1992. . Кроме того, они путают уровень, скорость, ускорение и производные высшего порядка – они не различают меры, которые повлияют на скорость роста выбросов углекислого газа, на уровень выбросов углекислого газа, на содержание углекислого газа в атмосфере и на среднемировую температуру (которая поднимется даже в том случае, если содержание углекислого газа останется прежним). Только последние три показателя имеют значение, но, если человек не понимает масштабов и последствий изменений, он может довольствоваться мерами, которые ни к чему не приводят.

Другая сложность связана с тем, как функционирует наше нравственное чувство. Как я уже отмечал в главе 2, оно отнюдь не безупречно; оно толкает людей к расчеловечиванию оппонентов («политики – свиньи») и агрессивной мстительности («заставить тех, кто загрязняет окружающую среду, поплатиться»). Кроме того, приравнивая расточительство ко злу, а аскетизм – к добру, наше нравственное чувство возводит на пьедестал бессмысленные демонстрации жертвенности [401] Нравственное восприятие расточительности и аскетизма: Haidt 2012; Pinker 2008а. . Во многих культурах добродетель принято выставлять напоказ постом, целомудрием, самоотречением, «кострами тщеславия» и животными (а иногда и человеческими) жертвоприношениями. Даже в современных обществах, согласно исследованиям, которые я провел совместно с психологами Джейсоном Немироу, Максом Красноу и Ри Говард, люди оценивают других скорее по тому, сколько времени и денег те тратят на альтруистичные поступки, чем по результатам этих поступков [402] Жертвенность и результативность как основания для одобрения: Nemirow 2016. .

Большая часть общественных дискуссий о борьбе с глобальным потеплением касается добровольных жертв: необходимости сортировать мусор, покупать продукты местного производства, не оставлять зарядные устройства в розетках и так далее. (Я сам позировал для плакатов нескольких подобных кампаний, организованных студентами Гарварда [403] http://scholar.harvard.edu/files/pinker/files/ten_ways_to_green_your_scence_2.jpg и http://scholar.harvard.edu/files/pinker/files/ten_ways_to_green_your_scence_1.jpg . .) Но, какими бы благородными ни казались эти действия, они только отвлекают от той колоссальной задачи, которая стоит перед нами. Сложность в том, что ситуация с выбросами углекислого газа – классическая проблема общественных благ, известная как «трагедия общин». Людям выгодны жертвы окружающих, но невыгодны собственные жертвы, поэтому у каждого возникает соблазн наживаться за счет других, позволяя окружающим жертвовать собой, и в итоге страдают все. Стандартное решение для подобных дилемм общественных благ – наделенная правом на принуждение власть, которая наказывает любителей жить за чужой счет. Но любое правительство, которое достаточно тоталитарно, чтобы иметь возможность запретить художественную керамику, едва ли ограничит свои действия стремлением к наибольшему общему благу. Можно помечтать о другом пути: нравственными увещеваниями убедить всех и каждого пойти на необходимые жертвы. Но, хотя людям свойственна определенная гражданская ответственность, неразумно ставить судьбы мира в зависимость от добровольного решения миллиардов людей одновременно пойти против собственных интересов. Самое главное, для снижения выбросов углекислого газа наполовину, а затем и до нуля потребуются жертвы куда большие, чем отказ от ювелирных украшений: нам нужно будет отказаться от электричества, отопления, цемента, стали, бумаги, путешествий, недорогой еды и доступной одежды.

Борцы за климатическую справедливость, теша себя фантазией, будто мир именно так и поступит, выступают за режим «устойчивого развития». Как иронизируют Майкл Шелленбергер и Тед Нордхаус, в их восприятии это значит, что «маленькие кооперативные общины крестьян и индейцев будут собирать в лесах Амазонии орехи и ягоды, чтобы продавать их компании Ben & Jerry’s для мороженого со вкусом даров джунглей» [404] Shellenberger & Nordhaus 2013. . При этом они смогут пользоваться солнечными батареями, от которых можно запитать светодиодную лампочку или зарядить телефон, но не более того. Нужно ли говорить, что у людей, живущих в тех краях, иная точка зрения. Побег из нищеты требует огромного количества энергии. Создатель сайта Human Progress Мариан Тупи отмечает, что в 1962 году Ботсвана и Бурунди с их среднегодовым доходом на душу населения в 70 долларов были одинаково бедны и обе практически не выбрасывали в атмосферу углекислый газ. К 2010 году ботсванцы в среднем получали 7650 долларов в год, в 32 раза больше по-прежнему бедных бурундийцев, и вырабатывали в 89 раз больше углекислого газа [405] M. Tupy, “Earth Day’s Anti-Humanism in One Graph and Two Tables,” Cato at Liberty, April 22, 2015, https://www.cato.org/blog/earth-days-anti-humanism-one-graph-two-tables . .

Столкнувшись с этими фактами, борцы за климатическую справедливость говорят, что мы должны не обогащать бедные страны, а обеднять богатые, например вернуться к «трудоинтенсивному сельскому хозяйству» (на что логично ответить: «Только после вас»). Шелленбергер и Нордхаус констатируют, как далеко прогрессивная политика ушла от тех времен, когда ее самыми яркими достижениями считались электрификация и экономическое развитие сельских территорий: «Во имя демократии она теперь предлагает бедным во всем мире не то, что им нужно, – дешевое электричество, но как раз то, чего они не хотят: дорогую, работающую с перебоями электроэнергию» [406] Shellenberger & Nordhaus 2013. .

Экономический прогресс необходим как в бедных, так и в богатых странах именно по той причине, что он сможет помочь им приспособиться к изменениям климата, которые в самом деле происходят. Во многом благодаря достатку человечество здоровеет (главы 5 и 6), лучше питается (глава 7), становится более мирным (глава 11) и лучше защищенным от стихийных бедствий и прочих опасностей (глава 12). Эти достижения позволяют человечеству успешнее противостоять природным и антропогенным угрозам: вспышки болезней не превращаются в пандемии, гибель посевов в одном регионе компенсируется избытком продовольствия в другом, локальные столкновения стихают прежде, чем перерастут в войну, населению не так страшны ураганы, наводнения и засухи. Факт глобального потепления требует от нас, помимо прочего, того, чтобы наша способность противостоять таким угрозам росла быстрее тех новых рисков, которые создает для нас нагревающаяся планета. Каждый новый год экономического роста в развивающихся странах означает, что они располагают все большими ресурсами для строительства дамб и водохранилищ, усовершенствования системы здравоохранения и переселения людей прочь от наступающего моря. По этой причине нельзя ограничивать им доступ к энергии, но нельзя и позволять им повышать свой достаток за счет сжигания огромных объемов угля, которое позже обернется погодными катаклизмами для всех жителей Земли [407] Баланс между экономическим развитием и климатическими изменениями: W. Nordhaus 2013. .