Скотт Карни - Красный рынок. Как устроена торговля всем, из чего состоит человек

Но на этом хирурги не остановились. Они отрезали по кусочку от печени, мозга, сердца и почек, чтобы исключить отравление. Чтобы определить, не была ли она изнасилована, они взяли образцы ткани из вагины, шейки матки и фаллопиевых труб. Все удаленные органы они собрали в три больших стеклянных банки с крышками и подписали: «Внутренние органы». Затем курьер доставил эти банки в лабораторию в трехстах километрах отсюда. Зашили тело широкими, не очень умелыми стежками.

Результаты экспертизы были такими же грубыми, как и сама процедура. Официальной причиной смерти в отчете значилось: «Шок и кровопотеря в результате травмы головы. Повреждения соответствуют падению с высоты».

Я чувствую себя не так, как ожидал. Это совсем другое, возможно, даже более неприятное ощущение. Оно переполняет меня изнутри и заставляет щеки зардеться. Это смущение.

Ее травмы не тревожат меня: к этому я оказался готов лучше, чем думал. Меня переполняет сожалением ее нагота.

При жизни Эмили была красивой девушкой двадцати одного года в расцвете сил. Своей красотой, спортивным телосложением и осанкой она могла бы вызывать зависть подруг, даже не сознавая того. Много лет она занималась йогой, и ее тело было на пике физического здоровья: развитые мышцы, безупречная кожа. Эмили, которую я знал, была сильной и умела контролировать ситуацию.

Но здесь она была нагой и мертвой, и я теперь знаю об Эмили больше, чем когда-либо хотел. И мне, и служителю открывается интимный вид, которым прежде могли наслаждаться лишь ее возлюбленные. Запах ее внутренних органов, смешанный с запахом какого-то консерванта, разлит в воздухе; смотреть на ее ноги, бедра, грудь и живот должно быть запрещено. Но у мертвых нет тайн. Уважение к частной жизни Эмили испарилось в тот момент, как она перестала дышать. Она перешла в иной мир, где законы и обычаи не те, в соответствии с которыми она существовала неделю назад. В этом мире родителям нужны фотографии их обнаженной дочери. Здесь она не краснеет, когда мужчины изучают, идентифицируют и пытаются разобраться в ее внутренних органах. Мы можем не сознавать этого, но самые интимные взаимоотношения в нашей жизни – это отношения с нашим собственным организмом. Непристойность смерти в том, что мы теряем контроль над ним.

Странное превращение происходит с нами после смерти. Здесь, на столе для вскрытия, кожа девушки кажется мешком, из которого уже забрали ценное содержимое, а потом быстрыми стежками зашили пустоту. После смерти Эмили стала предметом, который должны упаковать и вручить любому, кто предъявит требования: от репортеров, продающих ее фотографии в прессу, и врачей, вскрывающих ее, до родителей, которые хотят получить ее целиком. Я теперь тоже стал частью этой цепочки: я забираю ее тело и рассказываю о мертвой. Эмили, какой бы она ни была, перестала существовать: это лишь ее останки. То же случится с каждым из нас.

Я проверяю экспонометр и выставляю камеру. Щелкает затвор, и я быстро делаю множество фотографий – двигаясь вверх от пальцев ног, я фиксирую каждый дюйм ее тела, пока не добираюсь до шрама на лбу. Меньше чем через час она окажется в самолете до Дели. Оттуда ее тело полетит в Луизиану, где ее похоронят в голубом сари, которое родители купили специально для ее погребения. Приходит служитель, забирает тело и загружает в фургон. Я знаю, что из этой комнаты выйду совсем другим.

Полицейский в рубашке с пятнами пота и саронге в голубую клетку открывает заднюю дверь отжившего свой век индийского джипа Tata Sumo, который служит хранилищем улик в этом деревенском полицейском участке в индийском штате Западная Бенгалия. Сотня человеческих черепов высыпается на рваную подстилку, брошенную в дорожную грязь. Они падают с глухим стуком. Пока черепа тряслись в кузове грузовика, отвалилась большая часть зубов. Кусочки костей и зубной эмали, как снежинки, опускаются на растущую на моих глазах кучу.

Старший офицер, стоящий рядом с грузовиком, улыбается, похлопывает себя по солидному животу и удовлетворенно ворчит: «Теперь вы видите, насколько велик здешний костяной бизнес». Я наклоняюсь и беру один череп. Он легче, чем я думал. Я подношу его к носу – он пахнет жареной курицей.

До вмешательства властей эта партия двигалась по хорошо организованной цепочке поставок человеческих костей. Вот уже 150 лет кости мертвецов из дальних индийских деревушек переправляются в лучшие медицинские университеты мира. Сеть поставок опутывает все государство и захватывает соседние страны. Мне приходилось видеть похожие партии на границе Бутана – там они были предназначены для иного рынка, но эти являют собой тщательно подготовленные анатомические образцы.

Заполучить скелеты непросто. В США, например, большинство тел либо погребается, либо кремируется. Трупы, завещанные науке, обычно оказываются на столе для вскрытий, а их кости распиливают на кусочки. Иногда их втягивают в более доходную индустрию пересадок. Поэтому лучшие полные скелеты для медицинских целей поступают из-за рубежа. Часто это происходит без согласия бывших владельцев и в нарушение законодательства страны происхождения.

Уже почти двести лет Индия – главный в мире источник костей для медицинских целей. Местные образцы отскребают до белизны, а сочленения костей укрепляют особенно качественно. Однако в 1985 году индийское правительство запретило экспорт человеческих останков, что нанесло удар по мировому рынку скелетов. Западные страны обратили взор к Китаю и Восточной Европе, но оттуда экспортируется не так много скелетов. Кроме того, в этих странах мало опыта по производству действительно качественных образцов, и продукция оттуда считается третьесортной.

Сейчас, более чем через два десятилетия после запрета экспорта из Индии, существуют явные признаки того, что торговля никогда не прекращалась. Поставщики красных рынков в Западной Бенгалии продолжают торговать человеческими скелетами и черепами, используя проверенный временем метод: они грабят могилы, отделяют мягкую плоть и отправляют кости распространителям, которые собирают из них целые скелеты и посылают по всему миру. Экспорт в Северную Америку невелик по сравнению с уровнями до запрета, но это значит лишь то, что скелеты подорожали, а не то, что их теперь невозможно купить. У поставщиков есть очевидный стимул: бизнес приносит большие доходы. Черепа, лежащие передо мной на земле, например, за границей принесли бы около 70 тысяч долларов.

Полицейский поднимает подстилку за углы и собирает вещдоки в узел.

– Знаете, я никогда ничего подобного не видел, – говорит он. – Надеюсь, что и не увижу.