Скотт Карни - Красный рынок. Как устроена торговля всем, из чего состоит человек

Она падает на бетонную площадку, и звук эхом отдается по всему двору монастыря, но те студенты, которые еще не спят в три часа ночи, никак не реагируют. Тем вечером Эмили сидела рядом с ними. Она мало говорила и удалилась, не привлекая внимания. Никто не связал отсутствие Эмили с глухим стуком во дворе. В Индии такой шум – обычное дело. Никто не отправляется на поиски, так что ее тело остается тихо и неподвижно лежать в тусклом голубом свете. Студенты считают, что им повезло медитировать в том самом месте, где Будда достиг просветления почти три тысячи лет назад. Город носит название Бодх-Гайя в его честь; название дословно переводится как «место, куда ушел Будда». Целых десять дней они молчали и сидели в немой медитации перед золотой статуей Будды. Из-за строгого запрета на разговоры они не знали, что с собой делать. Когда им наконец снова разрешили пользоваться речью, они болтали допоздна, как дети в последнюю ночь в летнем лагере.

Около часа я спокойно сплю буквально в трех метрах от ее тела, накрывшись белой москитной сеткой, и смотрю сны о том, как возвращаюсь домой к жене. Потом кто-то трясет меня за плечо, я открываю глаза и вижу бородатое лицо одного из моих студентов, нью-йоркца. Он в панике: «Эмили лежит на земле и не дышит». Повинуясь инстинктам, я вскакиваю, быстро натягиваю голубые джинсы и выцветшую футболку и выбегаю во двор.

Стефани, второй директор программы, перекатывает тело Эмили на оранжевый резиновый коврик. Правый глаз Эмили заплыл, а на волосах запеклась кровь. Стефани в таком шоке, что даже не сознает моего присутствия, всецело сконцентрировавшись на попытках вернуть Эмили к жизни. Она давит на грудь Эмили через красную льняную рубашку. Содержимое аптечки высыпалось на мокрую от росы траву, и теперь там в беспорядке валяются шприцы и бинты. Губы Стефани складываются в гримасу, когда она видит, как кровь вытекает изо рта Эмили с каждым нажатием на грудную клетку. Пульса нет.

Теперь уже все в монастыре на ногах и собрались во дворе. Женщина с длинными каштановыми волосами и австрийским акцентом падает в обморок, увидев кровь. Я звоню организаторам программы в США по мобильному телефону, чтобы сообщить печальную новость. Закончив, я делаю записи и планирую звонить ее семье, а трое студентов помогают погрузить Эмили в проржавевшую машину «скорой», которую держат в монастыре для оказания неотложной медицинской помощи жителям ближайших деревень. Этой ночью машина транспортирует тело через иссохшие сельскохозяйственные угодья и суетливый военный лагерь в направлении единственной ближайшей больницы. По прибытии в медицинский колледж Гайя 12 марта 2006 года в 4 часа 26 минут утра Эмили объявляют мертвой.

К 10:26 я постарел на год. Она оставила на балконе своей комнаты дневник, и он полон образов, которые заставляют меня заподозрить самоубийство. Десять дней безмолвной медитации в сочетании с обычным культурным шоком от посещения страны-антипода не пошли девушке на пользу. Но меня больше беспокоят не причины ее смерти, а сложность предстоящих задач. Ее родной Новый Орлеан находится в 13,5 тысячах километров отсюда, а первые этапы маршрута домой лежат по иссушенным и бесплодным землям сельской Индии. Катастрофа недалеко от вокзала священного города Варанаси, случившаяся накануне вечером, отрезала железнодорожное сообщение с Гайей, а местный аэропорт не очень-то стремится обеспечивать воздушный транспорт для перевозки трупа.

Когда красное солнце достигает зенита, с вопросами являются двое полицейских в униформе цвета зеленого хаки с полуавтоматическими пистолетами на бедрах и длиннющими усами.

– У нее были враги? Ревновал ли ее кто-то? – спрашивает суперинтендант Мишра, чья фигура ростом более шести футов производит внушительное впечатление. На его эполетах сияют две серебряные звездочки. Он подозревает убийство.

– Ничего такого не знаю, – говорю я, и мне неприятно слышать в его голосе подозрение.

– Ее травмы… – он делает паузу, не вполне уверенный в своем английском, – … обширны.

Я показываю ему, куда именно она упала, и рассыпавшееся рядом содержимое аптечки и порванные бинты, которые мы так и не убрали после безуспешных попыток вернуть ее к жизни. Он что-то записывает в блокнот, но больше вопросов не задает, а предлагает мне поехать в больницу. У него есть ко мне просьба.

Через несколько минут я сижу на заднем сиденье полицейского джипа с Мишрой и тремя молодыми полицейскими, которые только вышли из подросткового возраста. Все они вооружены пистолетами-пулеметами времен Второй мировой войны. Серебристый ствол оружия прижимается к моему животу, когда мы едем по дорожным ухабам. Я опасаюсь, как бы он внезапно не выстрелил, но на всякий случай ничего не говорю.

Мишра поворачивается назад с переднего пассажирского места и улыбается. Кажется, он рад оказать помощь американцам: это хоть как-то разбавляет обычную полицейскую рутину.

– Как в Америке работает полиция? Как в телесериалах? – спрашивает он.

Я пожимаю плечами: я действительно не знаю.

На другой стороне дороги я замечаю еще один джип. Через покрытое пылью лобовое стекло я вижу силуэт белой женщины с каштановыми волосами. Это Стефани. Мы встречаемся взглядами, когда джипы проезжают друг мимо друга. Она кажется усталой. Через несколько минут мы выбираемся на переполненные и ухабистые улицы Гайи. Хотя это один из крупнейших городов штата Бихар, его развитие оставляет желать лучшего. Несмотря на все старания центрального правительства, здесь все еще царит феодализм. Люди, контролирующие город сейчас, – наследники системы, сложившейся во времена махарадж. Огромные свиньи, покрытые черной грязью, бродят по улицам, копаясь в мусоре и мешая людям пройти. Несколько животных стоят рядом с мясной лавкой в ожидании подачек. Когда мы проезжаем мимо, мясник разрубает надвое голову козла, с которой до того снял шкуру, и бросает требуху свиньям. Одна из них начинает всасывать кишки козла, как спагетти.

Через три поворота джип въезжает на территорию медицинского колледжа Гайи и останавливается перед зданием из бетона. Ярко-красными буквами на козырьке перед входом написано: «Морг». В иерархии индийских медицинских учреждений этот колледж не относится, наверное, даже ко второму сорту: здесь работают только посредственные медики. Хотя он был основан в колониальные времена, когда страной управляли загорелые британские бюрократы в пробковых шлемах, никакого следа имперской архитектуры здесь не заметно. Кампус полон приземистых бетонных зданий, построенных на скудное правительственное финансирование. Если большая часть Индии стремительно унеслась вверх на ракете информационных технологий, то штат Бихар еще застрял на стартовой позиции космодрома.