Скотт Карни - Красный рынок. Как устроена торговля всем, из чего состоит человек

Еще хуже дела обстоят в странах, где основным критерием служит не национальность ребенка, а его здоровье. В Индии, Китае, Замбии, Гватемале, Румынии, Корее, на Самоа плохо организованные детские дома, как доказано, препятствуют нормальному развитию детей. Как бы ужасно это ни звучало, в этих странах (да и почти по всему третьему миру) бизнес-модель для усыновлений очень напоминает рынок бананов. Если ребенок или фрукт слишком долго остается в приюте (на складе), на рынке за него едва ли что-то дадут. Только дети, едва попавшие в детдом, имеют возможность найти семью, и приюты часто гребут деньги лопатой за каждое международное усыновление. Хотя дети действительно благодаря этому поднимаются вверх по социальной лестнице, дисбаланс между длительностью содержания и стоимостью продажи ребенка приводит к тому, что агентствам нужна либо очень высокая текучка, либо какой-то новый способ быстро получать детей для усыновления. У этой проблемы есть решения как легальные, так и незаконные.

До 1970-х годов в мире проводились эксперименты по открытой торговле органами. Битвы на тему того, должна ли продажа плоти быть легальной, разгорались прежде всего вокруг крови. В 1901 году венский ученый Карл Ландштейнер открыл существование четырех разных групп крови, чем положил начало эре безопасного переливания. До того переливание крови напоминало русскую рулетку. Вы могли выжить или умереть в муках прямо на операционном столе, пока озадаченные хирурги только чесали бы в затылке, наблюдая за коагуляцией несовместимых групп крови. Открытие Ландштейнера пришлось очень кстати: вскоре началась Первая мировая война, и сотни тысяч прямых переливаний от человека к человеку помогли выжить множеству солдат. К началу Второй мировой войны в банках крови уже накопилось достаточно материала, чтобы она стала настоящим оружием, позволяющим раненым солдатам возвращаться в строй. На взлетевший спрос клиники по сбору крови отреагировали тем, что стали предлагать деньги любому, кто готов сдать пинту [4] Пинта – единица объема в английской системе мер. 1 английская пинта = 0,56 л. – Прим. ред. крови. Непосредственным преимуществом увеличения количества доступной крови стало то, что врачи теперь могли проводить больше полостных операций: потеря крови перестала быть препятствием. Это привело к многочисленным достижениям в медицине.

Но при этом центры сбора крови стали частью большого бизнеса. К 1956 году американские клиники оплачивали более пяти миллионов пинт сданной крови в год. Через десять лет резервы дошли до шести миллионов. Пункты сбора крови появились в трущобных кварталах всех крупных городов. Они стали такой же неотъемлемой их частью, как сейчас пункты обналичивания чеков и ломбарды. В Индии профсоюзы вели переговоры с правительством о стоимости сдаваемой крови, и вскоре во всех крупных городах Индийского субконтинента появились профессиональные доноры.

Кровавый бизнес спасал жизни, и мало кто задумывался об этической проблеме цепочки поставщиков. Лишь в 1970 году британский социальный антрополог Ричард Титмусс выразил обеспокоенность тем, что подобный рынок создает неравный доступ к медицинской помощи. На Титмусса повлиял этический подход к вопросу, принятый в его стране. Во время Второй мировой в Англии придумали дни донора, и миллионы людей сдавали кровь в помощь солдатам, не ожидая оплаты. Даже после войны в больницах почти никогда не платили за кровь; британцы считали сдачу крови своей патриотической обязанностью. В книге The Gift Relationship («Отношения дарения») Титмусс сравнивал коммерческую систему в США с альтруистической в Англии и делал два основных вывода.

Во-первых, он доказывал, что при покупке крови учащались случаи гепатита, а больницы и банки крови вынуждены были идти на самые жесткие меры, чтобы увеличить приток крови. Купленная кровь была опасной. От нее веяло эксплуатацией. Коммерческий сбор крови заставил государство искать самые дешевые источники из возможных. За кровью стали обращаться к заключенным – эту ситуацию Титмусс уподобил современной версии рабства. Подобная же эксплуатация, по его словам, могла возникнуть и на любом другом рынке, связанном с торговлей человеческими органами.

Во-вторых, Титмусс утверждал, что единственный способ решения проблемы – создание системы, основанной исключительно на альтруизме. Он считал, что донорство крови способно на большее, чем спасение жизней и обеспечение больниц доходами. Он надеялся, что донорство поможет сплотить общество, и писал: «Те члены общества, которые жертвуют свою кровь или органы другим, сами (или их семьи) в итоге выиграют от этого как члены общества» [5] Richard Titmuss, The Gift Relationship (London: George Allen & Unwin Ltd., 1970), 215. .

По Титмуссу, телами и их частями можно лишь обмениваться, как дарами, – своего рода кровяной социализм.

Удивительно, что, несмотря на мощный отпор со стороны лобби рынка крови, к Титмуссу прислушались. В США были приняты законы, поддерживающие добровольную сдачу крови. Любая оплата теперь считалась принуждением и приводила к серьезным штрафам. (Впрочем, нужно отметить, что учитывалась не вся кровь. Исключение делалось для кровяной плазмы, которая легче восполняется в организме и до сих пор остается источником побочного дохода для многих американцев.) Тенденция распространилась и на все остальные рынки торговли частями человеческих тел.

В 1984 году, выступая в Сенате, Альберт Гор произнес знаменитую фразу: «Тело не должно быть простым набором запасных частей», и помог провести национальный закон, запрещающий оплату любых частей человеческого организма. Упомянув идеи Титмусса в зале правительства, Сенат проголосовал в пользу Национального законодательного акта по трансплантации органов и прямо запретил продажу человеческих органов и тканей организма.

Примеру последовали во всем мире. Сейчас, если не брать в расчет некоторые известные исключения, во всех странах незаконно продавать кровь, покупать почку, покупать ребенка для усыновления или заранее продавать свой скелет. Вместо этого учреждены сложные системы добровольной сдачи. Мы сдаем кровь в банки крови, подписываем согласие на предоставление органов для донорства после смерти и завещаем наши тела научным организациям. Все это бесплатно. Теоретически, любой, кто берет деньги за какую-либо часть своего тела, может попасть в тюрьму. Закон недвусмысленно гласит: покупать тела дурно.

К сожалению, законы бессильны против тех, кто все же намерен извлечь выгоду из этого кровавого бизнеса. В системе, которую придумал Титмусс и которую приняли на вооружение во всем мире, оказалось два важных недостатка. Во-первых, хотя отдельный человек не может непосредственно покупать и продавать тела, врачи, медсестры, водители скорой помощи, юристы и чиновники могут устанавливать рыночную цену на свои услуги. Хотя вы и не платите за сердце, вы оплачиваете его пересадку, так что фактически стоимость сердца просто перенесена на стоимость услуг. Больницы и медицинские организации получают все больше доходов от трансплантации органов, и некоторые даже возвращают их акционерам. В цепочке поставок деньги достаются всем, кроме самого донора. Запрет на покупку человеческих органов позволил больницам получать их фактически бесплатно.