Коллектив авторов - Мир Калевалы

Дошли до избушки, вернее это была не избушка, а скорее землянка.

Через небольшой овраг были перекинуты в три наката поваленные стволы могучих деревьев, а сверху засыпаны двухметровым слоем земли.

Мартин отворил едва заметную потайную дверь, сделанную в виде трухлявого пня, – пригласил войти.

Шиш зажег несколько лучин и осветил просторную землянку. Внутри землянка была перегорожена на три части: прихожая, большой зал и спальня, стены и потолок обиты стругаными досками, дощатый пол устлан шкурами, в основном лосиными и оленьими, на стенах также висели шкуры волчьи и медвежьи. И никаких следов цивилизации типа электрических приборов, пластика, пластмассы.

Грубый стол, деревянная посуда.

Хозяин пригласил сесть на скамью, достал из шкафчика штоф с мутной жидкостью.

– Сам гнал! На ягодах!

– А чем закусить?

– Мухомор будешь?

– Ты издеваешься?

– Вот потому вы, людишки, так мало живете – мухомором не закусываете! Тады на, жуй лося.

Шиш кинул в деревянную тарелку куски мяса, а в другую несколько сушеных грибов.

Выпили по одной, заели вяленой лосятиной. Напиток оказался крепким, но ароматном. Повторили. Разговор пошел веселее. Мартин взял в руки инструмент, напоминающий гусли, заиграл, запел на незнакомом языке, похожем на финский. Спел одну балладу, вторую, третья. Отложил инструмент, принялся рассказывать легенды.

– Что это?

– Это руны «Калевалы»!

Забавно, любопытно. Эдик был уже под воздействием алкоголя, но старался вслушиваться и улавливать смысл. На десятой руне шиш сделал паузу.

– Рун пятьдесят – ночи не хватит! А еще много не вошедшего, не записанного… Нравится?

– Очень!

– Тогда давай выпьем за народную мудрость, за при-роду!

Вновь выпили.

Эдик осоловело уставился на Шиша.

– И что ты хочешь от меня, Мартин?

– Хочу, чтобы вы прекратили варварски губить природу и убрались из моего леса прочь!

– Это не в моих силах, не я главный начальник, – пробурчал капитан.

– Скажи своему начальству!

– Генералы меня не послушают. И потом полку дан приказ из Москвы, из Министерства обороны.

– Жаль. Ну, как знаешь… Я попросил, ты меня не услышал. Тогда пеняй на себя…

Выпили по полстакана, лосятина закончилась – закусили грибами…

Долго ли продолжалось застолье – трудно понять и сложно вспомнить, однако Громобоев очнулся под утро, сидя на пеньке, привалившись к пихте, вблизи большого муравейника. Хорошо не в самом муравейнике! Иначе за несколько часов лесные трудяги съели бы подпившего капитана заживо.

До лагеря добрался с трудом, поплутав несколько часов бездорожью, пробиваясь сквозь бурелом, и наконец выбрался на тропу. А вот и лагерь.

Однако бойцы и офицеры, словно и не заметили долгого, почти суточного отсутствия начальника, лишь ротный посетовал, что вернулся без грибов, – знать, жарехи грибной с картошкой не будет.

– Да ладно, грибы, главное живым через сутки вернулся!

Ротный посмотрел как на пьяного и даже принюхался:

– Эдуард, тебя не было в лагере всего пару часов!

Он взглянул на наручные часы с календарем, и верно, все тот же день, когда он пошел по грибы-ягоды. Привиделось?

С этого момента у Громобоева начались проблемы личного характера, и пошли чередой неприятности у танкового батальона.

Сначала Эдик едва не попал в психушку. Приехал домой на побывку, а в квартире жена кувыркается с любовником. Устроил скандал, выбросил начмеда в окно (жаль, с первого этажа), побил изменщицу. Соперник вызвал санитаров – упрятали в госпиталь, в психиатрическое отделение. Могли сделать настоящим дураком, но повезло – освободил начальник отделения, оказался тоже ветераном Афгана. Седой полковник выслушал, вошел в положение – отпустил.

Возвратившись в полевой лагерь, Эдик за неопрятный внешний вид получил взыскание от полковника, проверяющего из штаба округа, а позже выговор от заместителя начальника Политического управления.

И тут начались учения: командование объявило «начало войны», прозвучала условная тревога, и военные комиссариаты города приступили к своим обязанностям по формированию соединения.

Свою задачу военкоматы выполнили количеством успешно, но вот качеством… Военкоматчики нагнали десять тысяч гражданских мужиков в лесные пункты сбора, свезли в автобусах и на грузовиках отловленный полупьяный и ошалелый контингент, а командиры напомнили цивильным «шпакам», почем фунт лиха и что они по-прежнему являются пушечным мясом на случай войны.

Офицеров-танкистов, призываемых из запаса, комбат Туманов, начальник штаба Шершавников, Громобо-ев и командиры рот в течение года тщательно отбирали по документам, командиры рот фильтровали и зачищали списки сержантов и солдат, отбраковывали судимых, клиентов психоневрологических диспансеров и постояльцев ЛТП. Но, как ни старайся вчитываться в бумажки, пока вживую не познакомишься и не поработаешь – пустое дело этот отбор по характеристикам.

Однако после формирования роты водителей на убор-ку урожая Эдуард стал неплохим физиономистом, и если в личном деле было фото, то, глядя на него, он почти безошибочно определял, стоит ли с этим типом работать на развертывании. Почти не промахивался и не ошибался, кто перед ним: пьянчуга, дебошир или добросовестный трудяга.

В первый день сумели набрать полный комплект офицеров, познакомиться, поставить задачи по сплачиванию воинских коллективов. С командирами было проще и менее хлопотно – всего-то сотня человек. В этот же день штатные механики-водители и офицеры совершили марш от железнодорожной станции на танках в полевой лагерь, не загубили ни одну машину. Уже прогресс!

Во второй день мобилизованный транспорт доставил солдат и сержантов. «Партизан» строили, считали, затем они перекуривали, вновь строились, вновь считались, а под вечер разместили в полевые казармы-«чумы», организовали несение службы: караул, дежурство по парку боевых машин, наряды по батальонам и в столовую. К исходу дня комбат, точнее комполка Туманов, и его заместители валились с ног.

Ночью в палатках началась масштабная пьянка, ведь «контингент» прибыл в лес не с пустыми руками. Конечно, офицеры военкоматов проводили предварительный досмотр перед погрузкой в транспорт, изымали найденное спиртное, потом по прибытии в лагерь «партизан» вновь проверяли строевые командиры, принимая бойцов по описи, поэтому к концу дня в штабе полка скопилось примерно полсотни конфискованных бутылок с горячительными напитками. Но, как говорится, голь на выдумки хитра (взрослые мужики, а вели себя как дети!) и самые находчивые замаскировали спиртное под компоты, лимонады и квасы.

Многим «пойла» не хватило, и с сумерками из палаток в разные стороны устремились гонцы. Кто-то сделал закладки-схроны на стоянках транспорта во время перекуров, к кому-то должны были приехать гости, отдельные продвинутые знатоки местности помчались к торговым точкам в окрестностях. Часть гонцов удалось перехватить и вернуть в палатки, с матом и руганью, угрозами наказания, но изловленные, выждав некоторое время, с маниакальным упорством вновь бежали в поселок.