Сара Драй - Воды мира. Как были разгаданы тайны океанов, атмосферы, ледников и климата нашей планеты

Итак, мы совершили захватывающее путешествие по водам Земли в сопровождении выдающихся ученых и в конце нашего пути подошли к схеме Бретертона. Несложно заметить, что эта схема (и сопровождающий ее доклад) представляет собой сплав всех научных усилий, о которых было рассказано в книге, и многих других, оставшихся за ее рамками. Так, в том же 1986 г., когда был опубликован доклад, Джоан Симпсон возглавила Миссию по измерению тропических осадков в НАСА, первую космическую программу по исследованию земных осадков. В докладе упоминалось о Всемирном эксперименте по изучению циркуляции Мирового океана (World Ocean Circulation Experiment, WOCE) – глобальном проекте, концептуальная основа которого была заложена Генри Стоммелом. Также в докладе содержалась ссылка на открытую Гилбертом Уокером Южную осцилляцию. Ее проявления тогда, в 1986 г., оставались непредсказуемыми (и остаются таковыми и сегодня), и потому она наглядно иллюстрировала всю важность изучения климатических процессов в глобальном масштабе. Роль водяного пара (и облаков) в формировании климата представлялась в схеме Бретертона во многом такой же загадочной, какой она была для Чарльза Пьяцци Смита. Наконец, эта схема указывала на необходимость продолжать исследования ледников, начатые Джоном Тиндалем, чтобы понять, как они будут вести себя в условиях глобального потепления – например, чтобы предсказать возможность отрыва и таяния массивного Западно-Антарктического ледяного щита (и последствия этого для всей планеты).

Жизни Джона Тиндаля, Чарльза Пьяцци Смита, Гилберта Уокера, Джоан Симпсон, Генри Стоммела и Вилли Дансгора мало чем отличались от наших с вами, являя собой поток постоянно меняющихся желаний и планов, намерений и случайностей. Каждый неверно сделанный шаг, как это остро осознавал Тиндаль во время своих походов в Альпы, грозил катастрофой. Жизнь Пьяцци Смита могла бы обернуться совершенно иначе, если бы он не покинул опрометчиво Королевское общество. Гилберт Уокер напряженной умственной работой довел себя до нервного расстройства, которое, к счастью, сумел преодолеть. Все эти истории демонстрируют нам, каким образом непредвиденные обстоятельства конкретных человеческих жизней влияли на формирование видения и понимания Земли как единой системы.

Тиндаль и Пьяцци Смит считали, что по пути поиска научного знания возможно, а иногда и необходимо идти в одиночку, хотя, говоря об «одиночестве», стоит сделать оговорку. Занимаясь научной работой на вершине вулкана на Тенерифе, Пьяцци Смит находился под незримым, но пристальным наблюдением коллег из Королевского общества, а Тиндаля в его «одиночных» походах в Альпы сопровождали помощники и проводники. Однако получение достоверного знания из совокупности полевых и лабораторных исследований всегда было непростым делом. Особняком в череде наших героев стоит Гилберт Уокер, который добывал знание, находясь в центре разветвленной метеорологической сети в буквальном смысле имперского размаха. И то, что он так и не сумел раскрыть секрет прогнозирования муссонов, далеко не так важно в свете того, что он успешно продемонстрировал, как с помощью вычислительных инструментов можно совладать с непостижимо огромными сетями наблюдений, которые сегодня стали еще более сложными, чем во времена Уокера. Он научил нас извлекать из массива данных сокрытые в них полезные знания (такие, как глобальные температурные индексы), позволяющие лучше понять работу системы в целом.

Разумеется, эволюция нашего понимания планеты не была всецело плодом единоличных усилий. После Второй мировой войны наука о Земле стала постепенно трансформироваться, и отдельные личности в ней были обречены играть все меньшую роль. Стоммел предвидел и оплакивал эту трансформацию. Ученый был убежден, что она повлечет за собой потерю индивидуальной свободы, которая представлялась ему необходимой для решения серьезных научных задач. У Джоан Симпсон уже не было выбора: чтобы иметь возможность заниматься той наукой, к которой она стремилась, ей приходилось вступать в партнерство с государственными финансирующими органами и отчасти играть по их правилам. Искусственным воздействием на облака, а тем более на ураганы по определению невозможно было заниматься в одиночку, как и добычей ледяных кернов. Впрочем, Вилли Дансгор, как никто другой, умел поставить себе на службу финансовую и материально-техническую мощь правительственных и международных организаций. О Гилберте Уокере уже было сказано многое. Но даже такой убежденный сторонник независимого научного поиска, как Пьяцци Смит, едва ли сумел бы преуспеть без передового оборудования и материальной поддержки, которые предоставила ему влиятельная научная организация. Тем не менее понимание того, что наукой невозможно заниматься в одиночку, вовсе не означает, что отдельные личности не играют роли в истории. Только через взаимодействие между людьми и институтами – между энергиями разных масштабов – нам становится доступно полное научное знание.

Инструменты, с помощью которых ученые изучают – а затем и объясняют – планету в глобальном масштабе, генерируют знание, которое несет на себе отпечаток того, кто познает – кто имеет для этого необходимую подготовку и моральный авторитет, а также указание на то, для чего это знание нужно. Моя книга рассказывает о людях, создававших такие инструменты познания, и о том, как они изменили наше понимание планеты. Так вышло, что почти все мои главные герои, за небольшим исключением, англоговорящие мужчины, но все они жили в разные времена, в разных местах и, что, пожалуй, самое важное, шли в своем научном поиске очень разными путями. Такой выбор персонажей был сделан мною сознательно, с целью показать, что наука о климате, какой мы ее сегодня знаем, в действительности представляет собой сплав широкого разнообразия способов познания Земли. Такая множественность путей генерации знания обеспечивает устойчивость общей конструкции нашего понимания, однако эта же множественность порождает потребность в междисциплинарной интеграции, что в последние десятилетия стало особенно актуально. Призывы к этому звучат давно и громко, но реальное взаимодействие между естественными и общественными науками по-прежнему труднодостижимо. Недавний метаанализ 20 оценок исследований глобального климата показал, что «только в пятой части всех проанализированных исследований была предпринята попытка интегрировать все практически значимые элементы или учесть социально-экономические и геофизические аспекты во всем спектре пространственных масштабов» [370] Juergen Wiechselgartner and Roger Kasperson, «Barriers in the SciencePolicyPractice Interface: Toward a KnowledgeAction – System in Global Environmental Change Research,» Global Environmental Change 20 (May 2010): 276. . Тем не менее эта книга ясно дает понять, что изучение климата всегда носило междисциплинарный характер. Хорошо это или плохо, но такой отдельной независимой дисциплины, как наука о климате, никогда не существовало.