Аллен Эстерсон - В тени Эйнштейна. Подлинная история жены гения [litres]

Трбухович-Гюрич утверждает, что к 1911 году из-за семейного разлада Эйнштейн уже не обсуждал с Марич свою научную деятельность. Соответственно, когда он занимался проблемами гравитации и нуждался в решении каких-то математических задач, он обращался за помощью уже не к жене, а к близкому другу математику Марселю Гроссману: «Я столкнулся с математическими трудностями, которые не могу преодолеть. Умоляю тебя помочь, поскольку начинаю сходить с ума».

Вопреки утверждению Трбухович-Гюрич, которое повторяет Трёмель-Плётц, такого письма Эйнштейна к Гроссману не существует, да его скорее всего и не могло быть, потому что оба ученых в это время жили рядом, в Цюрихе. Происхождение описываемого случая и цитаты связано не с каким-то письмом или иным документом, а с воспоминаниями бывшего студента-математика Цюрихского политехникума и однокурсника Эйнштейна Луи Коллроса. Коллрос писал, что летом 1912 года, когда Эйнштейн вернулся в Цюрих из Праги, чтобы занять должность профессора теоретической физики в ВТШ, он обратился к Марселю Гроссману, тоже бывшему однокурснику, а в то время – профессору математики ВТШ, с такими словами: «Ты мне должен помочь, а то я сойду с ума!».

Происхождение этого эпизода следующее. В 1911–1912 годах Эйнштейн работал в Праге над обобщением теории относительности, распространяя ее на движением с ускорением, как в случае с теорией гравитацией. Это требовало весьма специализированных познаний в области математики – дифференциальной геометрии. Как передает физик и историк науки Абрахам Пайс, в конце марта 1912 года Эйнштейн написал другому своему другу Мишелю Бессо: «В последнее время очень много работаю над теорией гравитации. Сейчас дошел до той стадии, когда готов приступить к статике. Пока я еще ничего не знаю о динамической области, это еще впереди… Каждый шаг дьявольски труден». Эйнштейн в 1923 году вспоминал, что не мог продвинуться дальше до тех пор, пока, вернувшись в 1912 году в Цюрих и став профессором ВТШ, не обратился за помощью к коллеге Гроссману, которому представил «проблему поиска общековариантных тензоров, компоненты которых зависят только от производных коэффициентов [gμ i] квадратичных фундаментальных постоянных [gμ idxμdx i]». Очевидно, Эйнштейн хорошо представлял, какого рода конфигурация ему нужна для продвижения вперед. Из курса дифференциальной геометрии профессора Карла Фридриха Гейзера в Политехникуме он был знаком с теорией двухмерной поверхности Карла Фридриха Гаусса и понимал, что требуется ее обобщение для многомерных поверхностей. Откликаясь на просьбу Эйнштейна о помощи, Гроссман пересмотрел литературу и сообщил, что такая геометрия существует, это неэвклидова геометрия, охватывающая искривленные пространства, но она не входит в круг его нынешних интересов.

Гроссман предполагал, что Эйнштейн в октябре 1912 года мог написать мюнхенскому физику-теоретику Арнольду Зоммерфельду: «Сейчас я работаю исключительно над проблемой гравитации и уверен, что могу преодолеть все сложности с помощью моего друга-математика». Дополнительные замечания в письме Зоммерфельду еще больше проясняют слова, которые приводит Трёмель-Плётц, цитируя Трбухович-Гюрич. Оба автора перестраивают их так, чтобы показать слабые математические способности Эйнштейна даже в молодые годы:

«Одно можно сказать точно: никогда еще в жизни ничто не давалось мне с таким трудом. Я стал глубоко уважать математику, более тонкие аспекты которой я до сего момента, по своему невежеству, считал чистой роскошью! По сравнению с этой проблемой оригинальная теория относительности – детская игрушка».

Илл. 6.1

Марсель Гроссман, 1909. С разрешения ETH Library Zurich, фотоархив, портрет № 01239. Автор фотографии неизвестен. Общественное достояние.

К 1913 году Эйнштейн и Гроссман разработали и опубликовали «основные положения общей теории относительности и теории гравитации», где Гроссману принадлежит математический раздел, который служил базой для тех, кто обращался к этой области. Даже краткое знакомство с материалом может убедить читателя в сложности математических проблем, с которыми сталкивались ученые.

Трёмель-Плётц, опять заимствуя у Трбухович-Гюрич, приводит следующее свидетельство якобы слабых математических способностей Эйнштейна – пересказ воспоминаний бывшего студента об одном инциденте, который произошел на лекции Эйнштейна в университете Цюриха. Она пишет:

«Один бывший студент Эйнштейна вспоминает, что Альберт Эйнштейн как-то застрял посреди лекции, пропустив «элементарное математическое преобразование», которое не мог сделать. Поскольку никто из студентов тоже не мог, он предложил им оставить половину страницы пустой и сразу сказал результат. Спустя десять минут он нашел какой-то листок бумаги и написал преобразование на доске, добавив: “Главное – результат, а не вычисления; с математикой вы можете доказать что угодно”».

Этот абзац Трёмель-Плётц почти дословно переписывает из книги Трбухович-Гюрич. На этот раз Трбухович-Гюрич назвала источник, но не указала, где нашла его. Рассказ она приписала доктору Гансу Таннеру, который был студентом Эйнштейна. Однако более развернутый фрагмент воспоминаний Таннера о лекциях Эйнштейна в Цюрихском университете 1909–1911 годов существует в документальной биографии Эйнштейна, написанной швейцарским автором Карлом Зелигом. При сравнении становится видно, что Трбухович-Гюрич подтасовала то, что на самом деле говорил Таннер в переводе Зелига:

«За все время, что я помню, Эйнштейн застрял лишь однажды. Он внезапно остановился посреди лекции и сказал: «Здесь должно быть одно элементарное математическое преобразование, которое не могу найти в данный момент. Кто-нибудь знает?». Мы, разумеется, не знали. «Тогда оставьте четверть страницы пустой. Не будем тратить время!». Минут через десять после этого Эйнштейн прервал сам себя посреди объяснения: «Вот оно». Мы не поняли, о чем он. Продолжая объяснение сложной темы, он все-таки нашел время размышлять о сути того конкретного математического преобразования. Это было характерно для Эйнштейна».

Обратите внимание, что упомянутый Трбухович-Гюрич «листок бумаги», в который заглядывал Эйнштейн, чтобы выйти из ситуации, не фигурирует в этом инциденте: Таннер упоминал о нем ранее в другом контексте. Аналогичным образом пересказ слов Эйнштейна о том, что с помощью математики можно доказать что угодно, относится тоже к совершенно другому эпизоду, описанному Зелигом. Более того, если Таннер заканчивает рассказ об этом случае явно положительной оценкой математических способностей Эйнштейна, Трбухович-Гюрич делает совершенно противоположный вывод: «Вот так Эйнштейн относился к математике: другие должны были представлять ему доказательства». Трёмель-Плётц идет на шаг дальше: «Ему не надо было беспокоиться о доказательствах, потому что их делала за него Милева Эйнштейн-Марич».