Аллен Эстерсон - В тени Эйнштейна. Подлинная история жены гения [litres]

Вскоре после, в письме, датированном 27 марта 1901 (док. 94), есть абзац, где Эйнштейн описывает свою свежую мысль о «проблеме удельной теплоемкости». 10 апреля 1901 (док. 97) он опять отчитывается о новых соображениях («как я понимаю, тебе это нравится»), а раньше пишет, что пересмотрел свои мысли «о природе скрытой теплоты твердых тел» (док. 94, 96).

В письме к Марич из Милана от 30 апреля 1901 года (док. 102), он сообщает, что снова изучает теорию газов Людвига Больцмана, но полагает, что «у Майера есть достаточно эмпирического материала для нашего исследования ». Он добавляет, что Марич могла бы сходить в библиотеку и проверить, но с этим можно и подождать до его возвращения в Цюрих. Как отмечают редакторы «Собрания документов», эти упоминания относятся к идеям, которые он разрабатывал для первой докторской диссертации. Как мы видели в цитируемом выше письме Марич к Кауфлер-Савич от декабря 1901 года, Милева однозначно приписывает все заслуги в работе над диссертацией Эйнштейну, показывая, что если она и оказывала какую-то помощь, то несущественную. Стоит отметить, что в данном случае мы имеем письмо Марич как непосредственную реакцию на письмо Эйнштейна, в котором он посвящает один абзац своим размышлениям о соотношении светового излучения с кинетической энергией молекул, связывая это с «нашими консервативными молекулярными силами». Однако в ответном письме Марич никак не реагирует на затрагиваемые им вопросы физики, уделяя все внимание предстоящей встрече. Единственное упоминание о предыдущих письмах Эйнштейна встречается только 3 мая 1901 года, когда она говорит ему, как рада получать его письма, «которые полны горячей любви и которые показывают, что ты мой дорогой и любимый, как прежде».

Письмо к Марич от 28 (?) мая 1901 (док. 111) открывается восторженными словами Эйнштейна о статье Филиппа Ленарда 1900 года о фотоэлектрическом эффекте и продолжается выражением радости от известия о беременности Милевы и заверениями в бесконечной любви и поддержке. Он пишет: «Представь, как будет прекрасно, когда мы совершенно спокойно сможем снова работать вместе и никто больше не сможет нам мешать! Ты будешь сполна вознаграждена за нынешние переживания всеми удовольствиями, и дни пойдут мирно, без спешки и волнений».

Эйнштейн вспоминает студенческие времена, когда они вместе работали и учились, или, как выразился Эйнштейн в декабре 1901 года, когда она была его «студенткой». Когда писалось это письмо, Милева еще занималась исследованиями теплопроводности, которые хотела включить в свою докторскую диссертацию, и готовилась к повторной сдаче дипломных экзаменов. Эйнштейн еще надеялся, что их совместная жизнь будет посвящена науке.

Мы не увидели в ранних письмах Эйнштейна – несмотря на периодическое использование слов «мы» и «наше» в контексте мыслей или статей – никаких подтверждений тому, что Марич вносила ценный вклад в его исследования, которые привели к публикации первых статей, его докторской диссертации или к его продолжающимся исследованиям в других областях. Говоря о своих занятиях, выходящих за рамки учебных курсов (в том числе и о докторской диссертации, над которой продолжал работать), Эйнштейн использует личные местоимения множественного числа ровно восемь раз, причем, за единственным исключением, в краткий период между 27 марта и 12 декабря 1901 года. Первый раз – в связи с теорией капиллярности, которую он исследовал. Второй – отдельная фраза, которую мы рассматривали раньше – «наша работа об относительности движения», но без конкретизации, хотя в семи других случаях по этому поводу использует личное местоимение единственного числа («я», «мое»). Третий – в контексте, где все мысли, о которых он пишет, принадлежат явно ему (теория молекулярного взаимодействия в газах), что следует из двух других случаев, когда он касается этой темы. Четвертый – в связи с теорией капиллярности. Пятый – в контексте его размышлений о межмолекулярных взаимодействиях. Шестому случаю предшествует фраза: «Местный профессор Вебер очень добр ко мне и интересуется моими исследованиями» (выделено мной). Речь снова идет о молекулярном взаимодействии. Седьмой опять связан со статьей о капиллярности, а последний встречается в контексте обсуждения важности новой идеи, которая у него появилась относительно молекулярных взаимодействий. Во всех других случаях, когда он употребляет местоимения «мы» или «наши», речь идет о перспективах их будущих диссертаций без указаний на то, что они работали над ними совместно.

Сторонники идеи, что ранняя переписка между Марич и Эйнштейном демонстрирует их научное сотрудничество, никогда не упоминают тот факт, что Эйнштейн, говоря о своих исследованиях в области физики вне учебных курсов двадцать раз использует личное местоимение в единственном числе («я» или «мое»). Типичным примером такого предвзятого подхода, игнорирующего отсутствие существенных свидетельств участия Марич в исследованиях Эйнштейна, связанных с новейшими областями теоретической физики в указанный период, может служить утверждение Милентиевич: «Письма Альберта, полные упоминаний об их тесной совместной работе над исследовательскими проектами, порожденными его новыми идеями, отражают тот факт, что Альберт опирался на тесное сотрудничество с Милевой по ряду научных направлений».

В заключение важно повторить, что Эйнштейн использует слово «мы» почти исключительно в тот период, когда он надеялся на то, что они с Милевой поженятся и будут вместе заниматься физикой. Напомню, 28 декабря 1901 года он писал ей: «Когда ты станешь моей дорогой женушкой, мы будем вместе заниматься наукой и не превратимся в старых обывателей, правда?». Тем не менее, я не утверждаю, что проведенный анализ писем Эйнштейна полностью исключает возможность того, что Марич устно что-то добавляла от себя, когда он непосредственно обсуждал с ней свои мысли. Он всегда очень охотно делился ими с окружающими, в том числе с однокурсником Марселем Гроссманом. Но насколько велик или мал был ее вклад, мы никогда не узнаем, если только не появятся новые документы, проливающие свет на эту проблему.

Из шести пунктов, которые выдвинула Трбухович-Гюрич в обоснование утверждения, что Марич «сыграла большую и заметную роль в творческой деятельности Эйнштейна», четвертый гласит, что Марич сотрудничала с Эйнштейном в период учебы и семейной жизни. Первую часть этого утверждения я проанализировал в седьмой главе, пристально рассмотрев все утверждения о сотрудничестве на основании ранней переписки между Марич и Эйнштейном, опубликованной в 1987 году. Теперь я хочу обратиться ко второй части утверждения Трбухович-Гюрич – о сотрудничестве в семейной жизни.