Александр Степанов - Очерки поэтики и риторики архитектуры

«Людвиг продумывал каждое окно, каждую дверь, каждый оконный переплет и радиатор в совершеннейших пропорциях с такой скрупулезностью, будто они являются точными инструментами. И с не терпящей возражений энергией добивался, чтобы все было изготовлено столь же точно, – вспоминала Гермина. – До сих пор звучит в ушах вопрос слесаря, занятого замочной скважиной: „Скажите, господин инженер, неужели миллиметр здесь действительно так важен?“ И прежде чем он успевает продолжить, я слышу столь решительное „Да!“, что мастер вздрагивает» 567 567 Pook D. O. Op. cit. P. 76. .

Витгенштейн не отождествлял архитектуру интерьеров с изменчивой жизненной средой обитателей. Дом – постоянная сцена, а персонажи и декорации на ней могут быть разные 568 568 Sarnitz A. Op. cit. P. 162. . В парадных залах особняка Гретль не было ни ковров, ни штор, ни люстр (посредине или по оси потолков светили ввинченные в гнезда двухсотваттные лампочки), ни даже плинтусов. Такова была ее плата за отказ от эстетики Хоффмана, от художественного единства Gesamtkunstwerk , которое препятствовало бы свободе обустройства интерьеров новыми поколениями с их новыми потребностями и представлениями о подобающей обстановке. Позднее философ рассудил, что особняк его сестры не лишен достоинств, но слишком строг 569 569 Lewis H. Op. cit. . Ему нравились ковры и мебель в личных покоях Гретль, привнесшие в интерьер теплоту и ранообразие фактур: «Как раз вчера я почему-то подумал о доме на Кундмангассе и о том, как мило и приятно ты его обустроила. В этом мы с тобой на одной волне» 570 570 Cit.: Sarnitz A. Op. cit. P. 145. , – писал он ей в 1949 году, вскоре после ее возращения в Вену из Америки.

Вена – один из тех городов, где раньше всего сформировался тип периметральной застройки кварталов многоквартирными доходными домами, который к началу ХХ века стал господствующим в центральных районах большинства крупных европейских городов. Этому способствовал закон о «Придворной квартирной повинности» ( Hofquartierspflicht ), действовавший с 1563 по 1781 год. Он обязывал домовладельцев обеспечивать жильем многочисленный придворный персонал Габсбургов. В результате готические, в основном трехэтажные дома, уже тогда обрамлявшие кварталы по периметру, были снесены, и на их месте построены здания в шесть-семь этажей, с двух-трехэтажными подвалами. «В 1700 году стоимость земли в пределах городских стен уже была столь высока, что бедные слои населения и ремесленники перебирались во внешние районы, которые начали бурно расти после 1683 года» 571 571 Росси А. Архитектура города. М., 2015. С. 240. – то есть после снятия турецкой осады габсбургской столицы.

Домовладельцами, о которых шла речь в законе Hofquartierspflicht , зачастую были предприимчивые выходцы из знати и высшие слои среднего класса: чиновники, офицеры и те же служащие императорского двора. Их меркантилизм стимулировал строительную лихорадку. Если удавалось, они выкупали у прежних собственников сразу по несколько смежных земельных участков, чтобы на месте стоявших там готических домов возвести один. Менее чем за пятьдесят лет после победы над турками эти люди построили во Внутреннем городе около четырехсот доходных жилых домов!

Каждый из сомкнутых вдоль улицы домов выражал своим фасадом намерения домовладельца, которые сводились к оптимальному, на его взгляд, соотношению привлекательности дома для потенциальных жильцов с затратами, на которые он шел. Опасение убыточности строительной инициативы компенсировалось малой вероятностью того, что сдаваемый внаем дом окажется непривлекательным для потенциальных квартиросъемщиков и недолговечным. Отсюда высокое качество строительства, нарядность каждого дома и их несходство друг с другом.

Будучи далекими от мысли соревноваться с аристократией роскошью апартаментов, дельцы от недвижимости с тем большей чувствительностью относились к внешнему убранству своих доходных домов, чьи фасады воспринимались, как их визитные карточки. До того момента, когда принц Евгений Савойский привез с собой в габсбургскую столицу Лукаса фон Хильдебрандта, жилая архитектура Вены находилась в руках североитальянских зодчих, которые в жилищном строительстве, в отличие от церковного, не считали возможным применить всю палитру своего декоративного мастерства. Хильдебрандт, покончив с монополией итальянцев, осмелился перенести декоративные формы строившихся им дворцов на низкий жанр, каким являлись доходные дома нуворишей 572 572 См. исследование Эберхарда Фура. URL: http://othes.univie.ac.at/975/1/2008-08-18_0348813.pdf (дата обращения 11.03.2020). . Настала пора формирования поэтики многоквартирного доходного дома, далекий первоисток которой находился, как мы помним, все-таки в Италии. Я имею в виду флорентийский Палаццо Медичи.

Не только облик и внутренняя структура домов, получавших теперь замкнутые дворы, но и характер улиц в целом изменился коренным образом. Если раньше в уличной перспективе господствовал ритм узких вертикальных объемов, завершавшихся щипцами двускатных крыш, то теперь восприятие пешеходов и проезжих переключалось на архитектонику горизонтально вытянутых многооконных фасадов, на симметричность их композиции, на перепады высот смежных карнизов. Единственное старое правило, которое соблюдалось неукоснительно, – расположение зданий без отступов от красных линий кварталов. Некоторые поражающие огромными размерами жилые дома, построенные по проектам Хильдебрандта во второй четверти XVIII века, стоят во Внутреннем городе поныне – например Меркляйнхаус.

Этот дом (площадь Ам Хоф, 7), поглотивший в 1727–1730 годах фундаменты трех домов, стоявших прежде на бойкой рыночной площади напротив церкви Девяти Ангельских Хоров, на участках, спускающихся к Тифер Грабен, принадлежал вдове императорского референдария Христофа фон Меркляйна. Поначалу он был одним из самых высоких в городе: прибавим к пяти основным этажам полуподвал 573 573 Сразу после Первой мировой войны в полуподвале и на первом этаже расположилась пожарная команда. и мансарду под характерным для XVIII века изломом очень крутой крыши.

На фасаде девять осей, пять средних слегка выступают вперед. Подворотню со стороны площади украшал четырехколонный тоскано-дорический портик, державший балкон с изгибом посередине. Консоль балкона служила замковым камнем арки. Два нижних этажа были рустованы; их оконные проемы увенчивались замковыми камнями, особенно мощными над полуподвальными окнами. Низ выглядел надежной опорой для остальных этажей, объединенных на выступающей части ионическими пилястрами и поддерживающими карниз кронштейнами. Над окнами сохранились пышные наличники с гротескными маскаронами. Изысканная двухцветная окраска – серо-фиолетовые наличники, базы и капители на светло-бежевом фоне – придает фасаду светский лоск.