Дэниел Левитин - Счастливое старение. Рекомендации нейробиолога о том, как жить долго и хорошо

Сплошная черная линия – кривая выживания в контрольной группе

Пунктирная линия – традиционные методы лечения рака

Серая линия – иммунотерапия

Конечно, это замечательные новости, но не окончательное решение проблемы долголетия. По некоторым подсчетам, даже в случае решения проблемы рака люди будут умирать от других болезней, таких как сердечно-сосудистые заболевания и нейродегенерация. В начале этой главы я задал гипотетический вопрос: жили бы мы вечно, если бы можно было устранить болезни? Возможно, да, но до этого еще далеко. Большинство заболеваний вызваны биологическим старением. Устранение болезней, существующих сегодня, позволило бы появиться новым и добраться до вас, как в игре Whac-A-Mole («Убей крота»). Скорее всего, они нам тоже не понравились бы.

Ранее я уже упоминал о прионах – неправильно свернутых вариантах белка, которые способны распространяться подобно инфекции, заставляя нормальные копии белка принимать такую же неправильную форму. За их открытие Стенли Прузинер получил Нобелевскую премию. Впервые кому-то удалось доказать, что болезнь может передаваться не только посредством заражения, например, бактериями или вирусами, но и через инфекционный белок. Прузинер уже давно высказывал мнение, что прионы принимают участие в развитии болезни Альцгеймера, но мало кто воспринимал его слова всерьез. Как вы помните, болезнь Альцгеймера диагностируют по наличию амилоидных бляшек и сгустков тау-белка в головном мозге при снижении когнитивных функций.

В 2019 году Прузинер и его коллеги из Калифорнийского университета в Сан-Франциско Билл Деградо, Карло Конделло и другие ученые опубликовали результаты интересного нового исследования, основанного на посмертном анализе 75 пациентов с болезнью Альцгеймера. В его ходе они выявили самораспространяющуюся прионовую форму бета-амилоида и тау-белка [833]. Кроме того, была обнаружена тесная связь между повышенным уровнем этих прионов у пациентов и ранним наступлением болезни Альцгеймера и смертью в более молодом возрасте. На основании такого вывода ученые смогли приступить к поиску новых методов лечения, сфокусированных непосредственно на прионах. «Несомненно, это доказывает, – сказал мне Прузинер, – что бета-амилоид и тау-белок – это прионы, а болезнь Альцгеймера возникает из-за действия двух прионов, и в ее течение эти два вышедших из-под контроля белка уничтожают мозг» [834]. Деградо добавляет: «Теперь нам известно, что существует корреляция между этим заболеванием и активностью прионов, а не количеством бляшек и сгустков, обнаруженных в момент вскрытия» [835]. Много лет ученые работали над созданием препаратов по удалению бляшек и сгустков, но так и не добились успеха в излечении заболевания. Теперь они могут сосредоточиться на методах воздействия на активные формы прионов.

Обри ди Грей – главный научный сотрудник научно-исследовательского фонда SENS (Strategies for Engineered Negligible Senescence – «Стратегии проектируемого пренебрежимого старения»). Ди Грей изумил многих, когда заявил в интервью Financial Times, что теоретически люди могут жить до тысячи лет [836]. Он утверждает, что определил семь типов молекулярных и клеточных повреждений, которые, по его мнению, в теории можно устранить: потеря клеток, резистентность клеток к смерти, избыточная пролиферация клеток, внутриклеточный и внеклеточный «мусор», уплотнение тканей и дефекты митохондрий [837]. Предположим, он не ошибается. В таком случае устранение повреждений не просто замедлило бы последствия старения, но и обернуло бы его вспять. Этики и социологи уже рассуждают о том, как это повлияет на такие привычные нам вещи, как брачный обет (будем ли мы состоять в браке с одним человеком 800 лет или станет приемлемо менять партнеров, скажем, раз в 200 лет?) или разница в возрасте между супругами (сочтет ли общество возмутительным, если 500-летний мужчина будет встречаться с женщиной 350 лет?). Если я доживу до тысячи лет и у меня будет более десяти поколений потомков, мне понадобится стол побольше для ужинов на День благодарения.

Идеи ди Грея [838]рассыпаются в прах, если применить к ним имеющиеся научные знания. Я вспоминаю, как изобретатель электронного органайзера PalmPilot Джефф Хокинс приехал в Монреальский неврологический институт, чтобы выступить с речью о том, как он намерен использовать технологии для улучшения памяти. Поднявшись на трибуну, Хокинс сказал, что тщательно избегал чтения любой научной литературы о памяти и мозге, чтобы не ограничивать себя тем, что думали и делали в этой области другие люди. Вот такой типичный для Кремниевой долины и стартапов дерзкий подход. Люди, мыслящие и действующие нешаблонно, стремятся изменить существующее положение вещей. Однако, увы, все предложенное Хокинсом противоречило сотням или тысячам работ о том, как функционирует память. Намеренно избегать осмысления известных фактов – все равно что тратить время на погоню за тем, что либо не работает, либо может сработать с малой вероятностью, граничащей с безрассудством.

По мнению многих биологов, иммунологов, геронтологов и нейробиологов, нечто подобное произошло с ди Греем. Для неспециалистов в данной области его идеи звучат вдохновляюще. Для решения различных проблем старения необходимо применить «токсины с маркерами сенесценции… полное удаление теломеразы в совокупности с клеточной терапией… интерлейкин-7-опосредованный тимопоэз… аллотропические (митохондриальные) закодированные белки… лечение стволовыми клетками и факторами роста… генетически сконструированные мышцы… периодическое воздействие фенацилдиметилтиазолия хлорида» [839]. Все эти слова звучат внушительно и даже завораживающе. Может, мы не понимаем, что они означают, но выглядит все так, будто ди Грей знает, что делает. Тем не менее он не предлагает ни гипотезы, поддающейся проверке, ни эксперимента, который продвинул бы вперед его программу исследований, и это тревожит ученых.

Я получаю электронные письма такого рода: «Мы можем научить людей тому, как стать лучшими музыкантами, перенастроив их мозг хирургическим путем. Я не понимаю, почему этого никто не делает». Прежде всего, мы не знаем, как «перенастроить мозг». Ведь нельзя же просто соединить все иначе – так, как поступают с электрическими розетками в доме. Но даже если мы найдем способ переместить связи одного нейрона к другому, пришлось бы «переподключать» сотни тысяч нейронов, чтобы что-то изменить. Предположим, что нам это удалось (посредством автоматизации, например с помощью технологии нанороботов, которой пока еще нет). Как определить, какие именно нейроны перенастраивать? Я уж не говорю о том, что операции на мозге опасны, а восстановление после них длится несколько месяцев. Из множества существующих идей ученый выбирает согласующиеся с доказуемыми фактами и осуществимые на практике. Именно этому труднее всего обучить студентов, и многие из них так и не усваивают этого принципа. Руководители успешных лабораторий выбирают те эксперименты и направления исследований, для реализации которых у них есть теоретическое обоснование, но, как правило, даже в таком случае от 50 до 75 процентов предпринимаемых в лабораториях попыток по той или иной причине заканчиваются неудачей.