Дэниел Левитин - Счастливое старение. Рекомендации нейробиолога о том, как жить долго и хорошо

Вопрос о том, как мы получаем информацию, имеет непосредственное отношение к интеллекту. Животных человек превосходит умением устанавливать связи: анализировать информацию (как старую, так и новую) и определять, как она связана с другими данными. Каждый раз, когда мы узнаем что-то новое, мозг помещает эти сведения в контекстуальные рамки, а затем пытается связать с имеющимся опытом. Мозг – это гигантский детектор паттернов, применяющий статистический анализ для принятия решений. Он прибавляет к этому еще и способность формировать аналогии – нечто такое, что, насколько нам известно, свойственно только человеку. Аналогии (или рассуждения по аналогии) привели к крупнейшим открытиям в науке, от теории Большого взрыва (о происхождении Вселенной) до иммунотерапии онкологических заболеваний.

Мудрость, которую мы обнаруживаем в людях преклонного возраста – наиболее опытных членах общества – проистекает из четырех элементов: связей, опыта, распознавания паттернов и использования аналогий. Именно поэтому с возрастом мы обретаем все большую мудрость. Это качество формируется на основе совокупности того, что мы видели и испытали, благодаря нашей способности обнаруживать паттерны в накопленном опыте, а также благодаря умению прогнозировать с учетом этого результаты. (А что такое интеллект, если не это?) Разумеется, чем больше у вас опыта, тем большей мудростью вы обладаете. К тому же определенные изменения в стареющем мозге облегчают такое сопоставление. Возможно, бойкие молодые люди быстрее играют в компьютерные игры и адаптируются к новым технологиям, но в мудрости им не сравниться со стариками, которые видели так много того, что повторяется снова и снова. Мудрость позволяет быстрее и эффективнее решать некоторые задачи, чем грубая «огневая мощь» молодежи. Конечно, сильный молодой человек поднимет тяжелый груз на холм, даже не вспотев. А пожилой подумает, как использовать для этого тележку.

В основе обучения лежит установление связей. Для того чтобы усвоить новую информацию, необходимо связать ее с тем, что мы уже знаем. Жизненный опыт позволяет устанавливать больше связей, распознавать больше паттернов.

Осмысление и изучение интеллекта затрудняют серьезные разногласия в вопросе о том, что это такое. Специалисты в когнитивной нейронауке не могут идентифицировать нейрофизиологическую основу моделей поведения, до тех пор пока эти модели не будут должным образом определены. Интеллект просто не имеет такого определения, и, даже когда исследователи пытаются вывести его, возникают серьезные разногласия насчет того, эффективны ли тесты по оценке уровня интеллекта или они содержат ошибки и погрешности и упускают многие моменты, которые, на наш взгляд, должны учитывать. Нам необходимо разобраться в этих дискуссиях об интеллекте, прежде чем мы сможем составить четкое представление о его взаимосвязи со старением.

С начала ХХ столетия психометристы и когнитивные психологи (специалисты по изучению и измерению интеллекта) считали этот феномен единым, неделимым. Интеллект менялся в одном диапазоне и мог быть больше или меньше, чем бы он ни был. Специалисты назвали этот показатель «коэффициентом интеллекта», или IQ (сокр. от intelligence quotient). Такая интуитивно привлекательная идея в определенной мере соотносилась с привычным опытом. По всей вероятности, в детстве некоторые из ваших одноклассников учились в школе лучше остальных – им школьные занятия давались легко. А вот многим другим учиться было трудно. Следовательно, можно сделать вывод, что у первых выше уровень интеллекта, а у всех остальных – ниже. Область головного мозга, которая, по-видимому, обеспечивает нам интеллект, рассматривали как общий фактор, оказывающий влияние на многие виды деятельности. Его обозначили символом g (сокр. от general intelligence – «общий уровень интеллекта»).

Однако если вы вспомните свой опыт – как в годы учебы, так и на более поздних этапах жизни, – то поймете, что это слишком упрощенный подход. Различия в способности детей к обучению определяет триада факторов: гены, культура и возможности. Между культурами и странами существуют неожиданные различия даже в таких базовых вещах, как развитие двигательных навыков. Например, в африканских странах младенцы начинают держать голову и ходить в среднем раньше, чем в Европе и Америке [213]. (Это обусловлено ожиданиями африканских родителей, которые считают, что их дети должны рано освоить эти краеугольные навыки, а также тем, что они применяют методы для ускорения такого развития, в частности вытягивают конечности малышей во время ежедневного купания и делают массаж.) У всех людей на планете в основном общая генетика и нейроанатомия, стадии развития и гормональные изменения, между тем все это формируется под влиянием индивидуального опыта. Например, железодефицитная анемия, которой страдает 9 процентов американских детей в возрасте от 1 до 3 лет, увеличение содержания свинца в крови, а также других токсинов из окружающей среды негативно воздействуют на обучение и память [214]. Каждый человек учится по-своему, поскольку влияние генов, культуры и возможностей сказывается на всем, что мы делаем от рождения до смерти [215].

Различия проявляются и в западных аудиториях. Постарайтесь вспомнить: возможно, у некоторых ваших одноклассников были трудности в учебе из-за какого-либо расстройства обучаемости, а не из-за отсутствия интеллекта. Может, у них наблюдались дислексия, короткий период концентрации внимания, или они воспитывались в семье, в которой никто не умел читать, или просто недосыпали из-за неупорядоченности домашней жизни. По всей видимости, некоторые из этих людей росли в семье или культуре, где не ценилось образование, поэтому у них не было мотивации. Певцы Стивен Стиллз и Джони Митчелл не очень хорошо учились в школе, потому что считали уроки бессистемными, скучными и не имеющими отношения к их интересам. Композитор Куинси Джонс попал в плохую компанию и растрачивал свою энергию на мелкие кражи и другие преступные действия. Многие исключительные, по общепринятому мнению, люди нередко плохо учились в школе по ряду причин, а их показатель IQ, установленный по результатам стандартизированных тестов, мог попадать в диапазон «нормальный», а не «одаренный». Тем не менее нельзя сказать, что они лишены интеллекта.

Следовательно, что-то не так с представлением об интеллекте как о чем-то едином, что можно измерить одним числом, IQ. Президент Института Санта-Фе и специалист по сложным системам Дэвид Кракауэр говорит: «Нет другой такой темы, в отношении которой мы проявили бы б о льшую глупость, чем интеллект» [216].