Робин Махержи - Что будет дальше? Искусство превращать истории в сценарии [litres]

Стало быть, ключ к пониманию конструкции действия не в том, чтобы применять определенные форматы, а в том, чтобы чувствовать, как эта конструкция пронизывает каждый момент нашего дня, каждую мысль, что проносится в нашей голове, каждую эмоцию. Ее надлежит исследовать на примере каждого существа, которое встречается нам на пути, будь то наша мать, друг, проводник поезда, продавец-консультант, домашний кролик или случайный муравей. Через некоторое время вам уже не придется беспокоиться о том, откуда что берется в структуре вашего повествования, поскольку вы поймете, что конструкция – это не последовательность, а динамика. Она придает очертания всей истории. Кроме того, она диктует каждую сцену, каждую реплику, каждое мгновение действия. Как только вы укротите эту энергию, она обеспечит максимально изящное воплощение идеальной конструкции: она будет незаметной. Если подумать, мы способны распознать скелет тигра в момент броска просто по тому, как он двигается. Но что поистине приятно глазу, так это натяжение сухожилий, сокращение мышц, сосредоточенность во взгляде и ярость желания. Нас мало отвлекают кости, хотя без них все остальное будет представлять собой один большой ковер.

Желание и действие настолько близки нам, что большую часть времени мы не осознаем, насколько они повелевают нашими жизнями. Даже если говорить о действии, как правило, мы представляем некий список дел или вещей, которых ужасно боимся, которых ждем с нетерпением, которые вынуждены делать, которые отчаянно хотим завершить. Чувства с легкостью затуманивают наше восприятие, и понеслось! Мы совершаем поступки, даже не задумываясь, что за ниточки дергают желание и отвращение. Порой мы уступаем подспудным желаниям, побуждающим нас к действию изо дня в день: желанию выжить, оставить потомство, развиваться как личность и так далее. Когда такое случается, мы чувствуем себя чуть менее сложными существами, чуть более естественными. Можно даже сказать, в большей степени людьми. Тогда мы прыгаем с тарзанки, делаем ставки на скачках, пьем яды или бросаем себе вызов – отбрасываем роскошь собственных причуд, чтобы вспомнить, каково это – быть живым. Или смотрим кино.

Безусловно, сквозь призму актерской игры мы видим отражение того, что происходит в реальной жизни: человеческих поступков, страданий, кармического возвращения несправедливости, искупления, возмездия и всего остального. Это нам прекрасно знакомо. Но еще это особое зеркало, отражающее не только внешние передвижения, но и внутренние силы – добродетели, пороки и главные идеи. Это момент истинного познания, когда на мгновение они перестают нас связывать. Мы освобождаемся. Вот почему Гамлет решил поставить пьесу. Он хотел, чтобы король хоть на секунду осознал, кем является и что творит. Гамлет намеревался воспользоваться угрызениями совести, разделить истинную личность короля и личину преступника, чтобы затем, воззвав к рассудку, состраданию и пониманию, вернуть человека, каким король был прежде. Клавдий, освободившись от пут желания и отвращения, смог бы сам оценить собственные импульсы и поступки.

У драматургии много функций. Она развлекает, обыгрывает идеи, позволяет испытать катарсис и достичь эмоциональной гармонии – и это далеко не все. А еще с ее помощью мы понимаем, какие силы движут нашей жизнью, потому что она превращает нас в наблюдателей. Полный зал людей разного происхождения и с разным жизненным опытом собирается в конце дня, который каждый из них провел по-разному. Их обуревают разные мысли, разные чувства, но все они получают возможность взглянуть на происходящее одинаково и при этом неповторимо, что освобождает их всех. Быть может, каждый освобождается от чего-то своего, но сам факт этого освобождения остается неизменным. Неудивительно, что люди стекаются толпой, дабы увидеть подобное зрелище.

Сила мифа

Мифы подобны эху, дошедшему до нас с незапамятных времен. Это истории, которые наши предки рассказывали по тем же причинам, которые мы уже обсуждали. Проведено множество ценных исследований на тему конструкции повествования, характерной для мифов. Я бы посоветовал ознакомиться со всеми, какие только найдете. Некоторые из них стали бесценным помощником для будущих писателей, помогая взрастить уверенное понимание извечных форм, которые принимает история. Само слово «миф» в последнее время отчего-то высмеивают, возможно, в рамках общих нападок в адрес тех, кто воспринимает некоторые мифы буквально, а потом пытается убедить окружающих в их неверном трактовании. Тем не менее не стоит сбрасывать этот материал со счетов просто потому, что кто-то злословит в его адрес. Функция мифов – осмыслить происходящее в мире, провести сознание человека через лабиринт жизненных трудностей, проиллюстрировать самые глубокие изменения, которые претерпевают идеи, страсти и мотивы, и в метафорической форме выразить извечную истину.

Внешняя форма мифа обычно призвана обеспечить его долговечность, чтобы можно было передавать легко запоминающиеся сюжеты из поколения в поколение. Мы едим фрукты, чтобы насладиться мякотью, но, когда речь идет о дереве, мякоть – лишь приманка, чтобы мы съели ее подчистую. Так, назначение сливы – оставить после себя косточку. И пусть мы наслаждаемся броской красотой мифа, знакомимся с героями, сюжетами, культурными отсылками и так далее, цель-то его состоит в том, чтобы раскрыть более глубокий смысл тем, кто всматривается.

В Средние века появилась научная теория, согласно которой миф строится так, чтобы его можно было истолковать на четырех уровнях.

Буквальный

Это простейшее, внешнее восприятие истории. Боги собственными руками плетут облака тумана в черной бездне новой вселенной. Брат предает брата. Стены рушатся от звуков труб. Бьют барабаны, танцуют львы. После изнурительной дороги воин возвращается домой из дальних земель. У многих старейших мифов есть религиозный подтекст. Отчасти это объясняется тем, что древние философы, понимавшие силу такого способа передачи информации, оставили в капсуле нарратива определенный посыл, а отчасти тем, что на протяжении долгого времени им принадлежала монополия на образовательные институты. Впрочем, есть и классические мифы, и мифы бушменов, маори, коренных народов Америки и не только. Где бы люди ни искали способ выразить невидимые причины, закономерности жизни и внутренние механизмы вселенной, для этого они создают истории. Но истории эти не стоит воспринимать буквально. Они призваны смягчить правду. Огромная рука в небе? Ну, может быть. Ссорятся два брата? Бывает. Тот, кто пытается расшифровать, трактовать и исследовать миф, должен смотреть глубже, не ограничиваясь уровнем связок и блоков, благодаря которым история приобретает очертания и сюжет. По словам некоторых толкователей, чем более неестественной и – в буквальном смысле – невероятной история кажется внешне, тем больше шансов, что в ней скрыта истина.