Грегори Кларк - Муза, где же кружка?

Обитателей Гилмантона книга уязвила в самое сердце. Писательнице угрожали исками о клевете, ее детей травили, а муж потерял работу, и вскоре их брак рассыпался. Скандальную книгу осуждали политики-святоши, ее проклинали с амвона. В свою защиту Металиус высказывалась так: «Говорить о взрослых людях, не упоминая о половом влечении, все равно что рассуждать об окне, не упоминая о стекле».

Оставшиеся 7 лет своей короткой жизни Грейс провела в вихре неумеренных трат, голливудских вечеринок, бесчисленных любовных интрижек, и всё это – посреди целого моря виски. Промотав почти все деньги, вымучила из себя еще три романа, после чего скончалась от цирроза в возрасте 39 лет. Врачи полагали, что ближе к концу Металиус ежедневно потребляла 0,75 л виски.

«Пейтон-Плейс» оставался в списке бестселлеров The New York Times на протяжении 59 недель подряд и на какое-то время стал самым продаваемым в США романом, слегка опередив даже знаменитую книгу Маргарет Митчелл «Унесенные ветром» (1936).

Американский писатель, искатель приключений, вспыльчивый юморист Сэмюэл Лэнгхорн Клеменс, более известный под псевдонимом Марк Твен, был страстным приверженцем национального напитка, американского бурбона, пока не открыл для себя шотландское виски.

В 1873 г., во время плавания через Атлантику, он попробовал коктейль из скотча и лимонного сока. Совершенно очарованный этой смесью, он писал жене из Лондона: «Ливи, дорогая, непременно позаботься о том, чтобы к моему приезду… имелись бутылка шотландского виски, лимон, немного дробленого сахара и бутылочка биттера Angostura».

Знаменитый автор «Приключений Тома Сойера» (1876) в конце концов начнет пить скотч неразбавленным, наслаждаясь им в компании трубки или сигар и называя эту жидкость своим «любимцем среди всех напитков».

Плодовитый драматург Юджин О’Нил служит ярким примером того, что прием спиртного способен увеличивать производительность литературного труда (правда, вовсе не обязательно писать и пить одновременно ). Этот «американский Шекспир» пил виски как лошадь – и выдал 16 пьес за первые 10 лет своей писательской деятельности. Попутно он ухитрился попасть на обложку журнала Time и получить Нобелевскую премию по литературе, а также три Пулитцеровских.

Он писал о том, что знал не понаслышке: в его произведениях полным-полно алкоголиков из низов общества. В пьесе «Разносчик льда грядет» (1939) Джимми, персонаж, вечно глушащий виски, заявляет: «Я с юных лет понял, что жизнь страшит меня, когда я трезв».

Драчливый романист Норман Мейлер не имел привычки слишком уж распространяться об алкоголе, но все знали, что он неутомимый выпивоха. Он любил бурбон, а вот скотч не признавал: «Я американский писатель, потому и пью бурбон – американский напиток… В этом-то и разница между великим писателем и тем, кто им никогда не станет: первый понимает, чем скотч отличается от бурбона».

Для Хантера Томпсона, «гонзо-журналиста» [27] Гонзо-журналистика ( букв . «безумная журналистика») – подчеркнуто-субъективная, напирающая на эмоции и сенсационность, не слишком заботящаяся о точной передаче фактов. Повествование часто ведется от первого лица, репортер специально втягивается в описываемые события. Термин возник в первую очередь применительно к определенному направлению газетной журналистики. и автора романа «Страх и отвращение в Лас-Вегасе» (1972), искусственное изменение сознания было, можно сказать, образом жизни: обычная выпивка, марихуана, ЛСД, амилнитрит, кокаин, эфир, мескалин. Но, подобно Твену, он очень ценил и бурбон, и скотч: под Wild Turkey он писал, под Chivas Regal читал утренние газеты и именовал Chivas со льдом своим «рожком мороженого». Вот совет Томпсона начинающим любителям вечеринок: «Не ложитесь допоздна, веселитесь, пейте виски, гоняйте на машине по пустым улицам, думая лишь об одном – как бы влюбиться, да чтоб вас еще при этом не арестовали… Res ipsa loquitur [28] «Дело говорит само за себя» ( лат. ). . Пускай царствуют хорошие времена».

На протяжении всей письменной истории человечества виски упорно сохраняет популярность среди крепких напитков, оставаясь неуязвимым для капризов переменчивой алкогольной моды. В отличие от виски, «чистое спиртное» вроде водки и джина не дозревает в бутылке, а ведь это является необходимой предпосылкой для нирваны обонятельных и вкусовых рецепторов.

Качество и количество предлагаемых сегодня сортов виски ошеломляет. Страны, традиционно считавшиеся его главными производителями, уже не могут с уверенностью утверждать, что делают «лучшее виски в мире». Трудно представить, что сказал бы Роберт Бёрнс о современных японских односолодовых, которые постоянно обходят своих шотландских соперников во время дегустаций вслепую.

Пожалуй, лучше всех секрет притягательности этого напитка сформулировал Джордж Бернард Шоу (в общем-то, не большой поклонник спиртного): «Виски – это солнечный свет, воплотившийся в жидкости».

Похоже, джин породил больше литературного вдохновения, чем какой-либо другой жидкий продукт перегонки (кроме виски, конечно). Сегодня он считается вполне респектабельным и цивилизованным напитком, но так было не всегда. В XVIII в. моралисты георгианской Англии полагали его бичом общества. Но в начале XIX в., с появлением в Лондоне коктейлей («питейных смесей»), джин стал постепенно избавляться от репутации презренного пойла социальных низов.