Текелински - Действительность. Том 1

Я чувствую, где-то близко пещеры настоящей глубины, пещеры в которых захватывает дух у всякого путника. Где холод отрезвляет ум, и заставляет дрожать конечности, словно при встрече с громадным, ужасным и прекрасным чудовищем. При встрече с вашим самым потаённым, тонким, и в то же время, мощным разумением. Но не спешите, потихоньку, вам надо привыкнуть. Ведь здесь, на этом пути, таится самая коварная, и самая большая опасность.

Мы, люди, наивно полагаем, что у нас есть свобода, что у нас есть выбор, что мы реагируем так, как нам вздумается. Уже в этих понятиях; реагируем, и свободно, – есть противоречие. Мы думаем, что мы свободны в своих поступках, что наше свободное поведение диктуется только нашим внутренним «я», находящемся глубоко внутри нас, и в сути своей, абсолютно произвольным. И это самая большая, и в тоже время самая великая, самая необходимая для жизни, иллюзия. Она даёт нам ощущение присутствия в нас, той независимой воли, которую мы придаём всему скрытому и изначальному в своей сакральной существенности, всему божественному, обладающему свободной волей и собственным независимым ни от чего, произволом. Она даёт нам иллюзию свободы собственной воли, без которой мы бы не смогли жить.

Надо отметить, что свобода, как нечто абсолютное, как нечто само в себе дифференцированное и самостоятельное – миф. Она не существует потому, что ей, в отличие от «не свободы», не на чем базироваться. Когда мы говорим о свободе , то мы всегда говорим относительно не свободы . Ведь в нашей действительности, освободившись от одного, тут же неминуемо, попадаешь в зависимость от другого, и никак иначе. Я ещё остановлюсь на этом вопросе подробнее, в следующих разделах.

Мы, как любая другая структура мира, только реагируем. И наши реакции так же необходимы, как и любые реакции «не живого мира». Другое дело наши реакции, в силу усложнённости нашей общей структурности, мета устроенности нашего организма, и не возможности упрощения, не осмысливаются нами трансцендентально, как нечто фатально-необходимое. Наше чувство собственного произвола, идёт из незнания, неосмысленности до конца, всех перипетий и хитросплетений, всех последовательно-объективных движений и их совокупностей. В силу того, что чаще всего, мы не в состоянии уловить и осознать до конца, все мотивы наших реакций, и их фатальных необходимостей. И не только в силу самой сложности, но и в силу того, что они в большинстве своём, происходят на недоступных к фиксированию нашим рациональным разумом, уровнях, глубоко внутри, под коркой нашего мозга. Наше осмысливание ограничено технически, если можно так выразиться. Но всё же мы реагируем на мотивы, (которые подчас скрыты от нас так же, как скрыты истинные мотивы возникновения природных катаклизмов), с такой же необходимостью и такой же фатальностью, как реагирует всякая природная структура «не живого мира».

Как реакция бильярдного шара, получившего удар другого шара, – фатально необходима, так и все наши поступки фатально зависят от мотивов. Мы уверенны, что моделируем мотивы сами в своём разуме, что эти мотивы рождаются в нас сами по себе, не зависимо ни от чего, что это наше внутреннее «я» рожает их, по своему независимому произволу. Да, наш разум обладает такой способностью, генерировать мотивы в себе, но не из воздуха, не из эфира проведения. Всякий мотив, рождённый в нашем разуме, имеет свою причину вовне. Каждый сложный мотив, рождающийся в нашем сознании, обязательно провоцируется предшествующим, и в конце цепочки, (если идти обратным путём), самый предшествующий, обязательно будет находить своё место вовне. По-другому и быть не может.

Как и всякое воззрение, каким бы оно не казалось самостоятельным и независимым, как спекулятивно-рационального характера, так и идеального, обязательно имеет своим началом внешний опыт. Все чистые трансцендентальные воззрения, таковы, – только условно. В противном случае, если считать их абсолютно «чистыми», не имеющими никакого начала в опыте, мы рискуем впасть в запредельность действительности , где становится возможным появление «чего-то» – из «ничего». Априори – в чистом виде. Такое, в действительности, – невозможно. Только сама действительность обладает такой возможностью, только она возникает из ничего, из пустоты, – из нарушения абсолютного баланса.

То, что мы чувствуем, как свободный выбор , на самом деле ощущаемый нами результат борьбы, – борьбы мотивов внутри нас. Эти мотивы, как правило, появляются в нашем разуме по нескольку – одновременно. Ибо наш разум так устроен, что имеет несколько основных «ганглий продуцирования», на каждой из которых, словно на ветвях «растёт» ещё несколько поменьше. На которых, в свою очередь, ещё несколько поменьше… Сильных мотивов, может быть сразу два, пять, но побеждает всегда – сильнейший. (По общему закону естественного отбора). И мы, совершенно фатально и необходимо реагируем на победивший мотив. Все остальные же отпадают как ненужный, сделавший своё дело материал. – Рудимент сознания. Именно победа воплощается в нашем сознании в чувство свободного выбора.

Все наши реакции идентичны по своим механизмам тем, что существуют повсюду в так называемом «неживом мире». Различия повторяю, лишь в формах. А такое различие не может определяться как основополагающее и фундаментальное, для классифицирования нами самих себя как чего-то сверх феноменального , чего-то совершенно иного, чего-то божественно-сущностного. Ведь различия этих форм между различными субстанциями «неживого», не менее разительны, чем между «живыми» и «неживыми» субстанциями мира. Я повторяюсь, но делаю это намеренно, чтобы при всей косности моего языка, было как можно яснее то, что я хочу сказать. Мы – не объективны. Мы плаваем в собственных иллюзиях, как в собственных фекалиях и не желаем выплывать на чистую воду.

Осмыслить и показать мир исходя из воззрения что мир весь живой, что в нём нет неживых субстанций , что в нем нет и быть не может, ничего мёртвого. Что его целостность в том и заключается, что вся его глобальная субстанциональность не содержит в себе мёртвого материала. И что деление его на живых и неживых, есть сугубо относительная парадигма нашего воображения, основывающаяся на том неоспоримом принципе, что мы, в сущности своей, отличаемся от относительно инертных так называемых неодушевлённых субстанций. Показать то, что с этой стороны умозрения, мир – целиком живой , в нём нет и быть не может неживых сущностей, и вообще нет ничего такого, что можно было бы отнести к «неживому материалу» с абсолютной достоверностью, = и это ещё полдела. Взгляд же с обратной стороны, насколько это возможно, насколько на то способен рассудок, насколько ему доступны парадоксальные суждения, выявляет такую же неоспоримую антагонистическую концепцию, при которой в мире не останется ничего по-настоящему живого . Это есть противоположная монада сознания, в которой мир выступает как зацикленная фатально-необходимая реакция, где все процессы и движения строго необходимы, где нет ничего произвольного, ничего по-настоящему свободного, а значит и по-настоящему живого.