Виталий Чавун - Боги как реальность. Книга 2. Суд. Теория идеального общественного договора

В этом вопросе и католики, и православные солидарны, поэтому не буду утомлять читателя примерами рассуждений богословов о Боге как существе и личности. Однако достоверно известно, что в ходе истории что-то в доктрине христианской веры неоднократно изменялось, и это «что-то» было настолько важным для практики, что это было причиной лишения свободы и жизни многих тысяч людей. Об этом свидетельствуют имеющиеся в истории факты церковных расколов, которые могли происходить только в периоды радикальных изменений политики церкви. Первый из них произошел еще в Римской Империи в IV веке и известен в истории как Арианский спор. Второй произошел в XI веке – Великий раскол, который привел к разделению христианской церкви на западную (Католическую) и восточную (Православную). Третий раскол произошел в эпоху Возрождения. В Западной Европе он отразился в двое- и троепапстве, в возникновении Протестантизма, а в Российской империи – в Никоновской реформе и старообрядчестве как оппозиции этой реформе.

Последняя Доктрина веры была разработана и принята в период реформ в Эпоху Возрождения и в Реформацию, практический смысл которых заключался в установлении абсолютной монархии и отделении церкви от государства. Изменение общественно-государственных отношений не могло не затронуть христианскую религию. Установлению абсолютной монархии благоприятствовали новые христианские богословы, приписывающие верховной власти божественное происхождение, и юристы Римского Права, признававшие за государями абсолютную власть античных римских императоров.

До этого власть монархов была ограниченна нормами и ценностями Священного Писания, в большей мере – Нового завета, а сами монархи были всего лишь одними из многих суверенов в своем государстве. Лишение рыцарства и духовенства суверенного статуса и идеологическое и правовое закрепление абсолютной монархии требовало пересмотра доктрины веры, чтобы снять ранее имевшиеся правовые ограничения монаршей власти. Носителями этой Доктрины веры мы все теперь и являемся. И это утверждение справедливо, в отношении как верующих, так и атеистов, с той лишь разницей, что одни верят в нее, а другие – нет, но иного представления о Боге ни у тех, ни у других нет.

Но вернемся к понятию «Бог/боги». Как видно из приведенных примеров, понятие «Бог», принятое в современной науке и обществе, совпадает с официальной позицией современной церкви и не выходит за его рамки: трансцендентная сверхличность. Возможной причиной тому является монополия церкви на толкование Священного Писания и, соответственно, определение понятия Бога. Разделение церкви и государства, религии и науки – это один из ключевых столпов современной общественно-государственной системы, покушение на который расценивается как угроза общественной безопасности. Доказательством тому служит категорическое неприятие в европейской культуре теократии.

Наука может изучать религию только сквозь призму церковного толкования понятия Бога-Творца. Наука не может выдвинуть свое, отличное от церковного, определения понятия «Бог», так как этим занимается Теология, которая имеет статус науки и ее кафедры есть во всех самых престижных вузах мира. В связи с этим наука брала за аксиому утверждение церкви, что Бог – это некое антропоморфное, сверхъестественное существо-личность, вера в которого опирается только на субъективный опыт. Автоматически эта догма распространилась и на всех остальных богов, существовавших и существующих в различных древних и современных религиозных системах. Можно сказать, что каким-то образом произошла вненаучнаястандартизация понятия «Бог/боги». Причем новое понятие является абсолютно не практичным, и вся публичная дискуссия с участием популяризаторов науки и теологов тоже ведется исключительно вокруг вот этого абсолютно бесполезного – с точки зрения общественной практики – представления о Боге и богах. Иррационализм стал доминирующей позицией в оценке религии как социального явления.

Марксизм позиционирует себя как теория, в основе которой лежит исторический материализм. С этой позиции религия является древнейшей формой идеологии, и именно классовые интересы являлись главным фактором, определявшим конкретные ее формы: так, христианство появилось в ответ на нужды угнетенных слоев, для которых идея посмертного воздаяния была способом примириться с общественной несправедливостью, но в дальнейшем использовалось высшими классами как идеологическое оправдание закабаления пролетариата. [7] Философский словарь ⁄ Под ред. И.Т Фролова. – 4-е изд.-М.: Политиздат, 1981. – 445 с.

Этот подход крайне противоречив. Зачем властям античного Рима на протяжении 300 лет преследовать христианство, которое давало им в руки более совершенный инструмент манипулирования сознанием угнетенных масс, чем эллинизм? Если религия – это просто форма идеологии, предназначенная для угнетения масс, то почему современные политические идеологии не считаются религиями, ведь после отделения церкви от государства, они выполняют ту же самую функцию – оправдание закабаления масс? И, как показала история, это утверждение в равной степени относится и к марксизму

Философия тоже не могла остаться в стороне от феномена Религии. Интересные идеи по проблеме религии представлены в отечественной философии в работах В. С. Соловьева, П. А. Флоренского, Н. О. Лосского, С. Л. Франка, братьев С. Н и Е. Н. Трубецких. В работе «Учение о перевоплощении» Н. О. Лосский указывал, на примере взглядов Лейбница, что философия и религия не противоречат друг другу: «Теория предсуществования души и перевоплощения, развитая Лейбницем и усвоенная мною… никогда не подвергалась осуждению Церкви… На церковных молитвах, напр. на содержании панихиды, учение о перевоплощении никак не должно отразиться. В панихиде всё внимание сосредоточено на конечной цели жизни человека, на вступлении его в Царство Божие, где нет «ни болезни, ни печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная». Но в индивидуальной молитве об усопших сторонник учения о перевоплощении может, конечно, обращаться к Богу с просьбой о благословении умершего на новых путях его жизни, о ниспослании ему даров Духа Святого ит. п….» [8] А Н. О. Лосский. «Учение о перевоплощении. Интуитивизм». М.: Издательская группа «Прогресс», 1992.

На взгляды С. Л. Франка сильное влияние оказала метафизика всеединства Вл. С. Соловьева. Франк исходит из интуиции всеединства бытия: «Бытие есть всеединство, в котором все частное есть и мыслимо именно только через свою связь с чем-либо другим». Всеединство имеет абсолютный смысл, поскольку включает в себя отношения Бога и мира. «Даже понятие Бога не составляет исключения… Он не мыслим без отношения к тому, что есть его творение». Впрочем, рациональное постижение, по мнению С. Л. Франка, и тем более объяснение абсолютного всеединства невозможно в принципе, и философ вводит понятие «металогичности» как первичной интуиции, способной к целостному постижению действительности. Это «первичное знание», полученное таким «металогическим» образом, Франк отличает от знания «отвлеченного», выражаемого в логических понятиях, суждениях и умозаключениях. Знание второго рода совершенно необходимо, оно вводит человека в мир идей, мир идеальных сущностей и, что особенно важно, в конечном счете основано на «первичном», интуитивном (металогическом) познании. «Это – тот парадокс на котором стоит все учение Франка: нашему сознанию непосредственно открыто бытие, ибо сознание само бытийно, – но в то же время открытое остается сокрытым, непостижимым по существу своему. И эта непостижимость составляет самую глубокую характеристику бытия – его металогичность» [9] Гайденко П. П. Владимир Соловьев и философия Серебряного века. М.: Прогресс-Традиция, 2001. – 267 с. .