Александр Вершинин - От триумфа к катастрофе. Военно-политическое поражение Франции 1940 г. и его истоки

Жорж Клемансо.

Источник: United States Library of Congress.

«Когда он сидел в зале совещаний, – вспоминал государственный секретарь США Р. Лансинг, наблюдавший за Клемансо на парижских переговорах, – он мог бы быть моделью для китайской статуи Будды. Он был поразительным человеком, в котором чувствовалась энергия ума, искусство самообладания и холодная безжалостная сила воли… С восточным стоицизмом он наблюдал за ходом событий и безошибочным инстинктом, присущим западному сознанию, вычислял, где лежат интересы Франции» [32] Lansing R. The Big Four and Others of the Peace Conference. Boston – New York, 1921, p. 33. . Однако, «Тигр» был достаточно опытным дипломатом, чтобы понимать, что, защищая интересы Франции, ему предстоит выдержать еще одну битву. Как он сам заявил в частной беседе накануне старта переговоров в Париже, «выиграть мир» будет ничуть не легче, чем победить в войне [33] Mordacq H. Le ministère Clemenceau: journal d’un témoin. Vol. 3. Paris, 1931, p. 5. . Противниками здесь должны были стать те, кто еще вчера являлся союзниками.

В «Большой тройке» держав-победительниц Франция была слабейшей. Чтобы добиться успеха, ей предстояло идти на компромиссы. Клемансо отказался от любых проектов демонтажа германского государства, которые активно обсуждались во Франции: существование Германии являлось исторической данностью, с которой было необходимо считаться [34] См. подробнее: King J. C. Foch versus Clemenceau: France and German Dismemberment, 1918–1919. Cambridge MA, 1960. . Ядром французского замысла послевоенного урегулирования стала идея ограничения возможностей Берлина начать новую войну. Оформлявшая ее программа представляла собой попытку разработать сложную стратегию, основанную на дипломатическом и военном инструментарии. В стратегии Клемансо на Парижских переговорах французский историк Ж.-А. Суту выделяет несколько уровней, ключевыми из которых были два [35] Soutou G.-H. La grande illusion, p. 305–312. .

Первый ставил во главу угла необходимость сохранения тесного взаимодействия между Францией и ее главными союзниками по Антанте – США и Великобританией. «Начиная с весны 1917 года, – отмечает британский историк А. Туз, – Клемансо говорил об уникальной исторической возможности создания союза трех великих демократий, который приведет к миру, стоящему на “защите справедливости”» [36] Туз А. Всемирный потоп. Великая война и переустройство мирового порядка, 1916–1931 годы. М., 2019, с. 328. . Отсюда вытекала та концепция Лиги Наций, которую собиралась отстаивать на переговорах французская делегация. Международная организация, основанная на военно-политическом и экономическом сотрудничестве держав-победительниц, мыслилась как инструмент установления новых правил игры, вплоть до возможности наделения ее правом применения вооруженной силы. Мировой порядок, задуманный Вильсоном, должен был служить целям обеспечения безопасности Франции.

Второй уровень строился на фундаменте традиционной реальной политики. Германию следовало максимально ослабить, чтобы исправить дисбалансы в совокупной мощи двух стран. Систему военных ограничений и репарационных выплат должно было завершать создание новой французской стратегической границы на Рейне. Накануне Парижской конференции эта цель получила оформление в виде конкретных условий: территорию к западу от реки, а также узкую полосу на ее восточном берегу предполагалось отделить от Германии и создать здесь автономное политическое образование под французским протекторатом. Веймарская республика, таким образом, лишалась бы не только удобного плацдарма для возможного нападения на Францию, но и важного индустриального района с высокой плотностью населения. Париж же, взяв Рейнскую область под военный контроль, собирался интегрировать ее в свое таможенное пространство. Наряду с планировавшимся присоединением Саара с его угольными шахтами это создавало задел для серьезного военно-экономического усиления Франции.

Особое значение инструментарию силового сдерживания Германии придавали военные. «Если мы удерживаем Рейн, Франция может оставаться спокойной. У нее будет и безопасность, и репарации. Если она его не удержит, у нее не будет ни одного, ни другого. Все, что ей предложат, все, что ей дадут взамен – лишь иллюзия, видимость, пустота» [37] Recouly R. Le Mémorial de Foch, p. 40. , – отмечал маршал Ф. Фош, в годы войны являвшийся главнокомандующим союзными силами и игравший активную роль при выработке условий мирного урегулирования. По его мнению, Рейн мог стать надежным барьером, для обороны которого потребовалось бы не более 120 000 солдат – половина от численности войск, защищавших французские границы в 1914 г. [38] Ibid., p. 216. Потенциальный противник кроме того лишался важного плацдарма, с которого открывался прямой путь в сердце страны. Франция же, наоборот, получала и заслон, и, удерживая контроль над переправами через реку, плацдарм для вторжения вглубь германской территории.

По замыслу Клемансо, США и Великобритания должны были стать гарантами этой новой французской стратегической границы. Однако Вильсон и премьер-министр Великобритании Д. Ллойд Джордж отказались поддержать его предложения. С их точки зрения, безопасность, обеспечиваемая экспансией либеральных ценностей, свободного рынка при минимальном наборе институциональных опор в виде арбитражных гарантий Лиги Наций не предполагала участие в схемах, базировавшихся на понятии национального интереса и факторе силы. Свою роль играла и необходимость поддержания международного баланса на континенте. По словам В. Н. Горохова, «политика англосаксонских держав, направленная на сохранение достаточно сильной Германии, была обусловлена желанием обеспечить традиционное равновесие сил как гарантию европейской стабильности. При этом Веймарской республике отводилась роль противовеса как Франции, так и Советской России» [39] Горохов В. Н. История международных отношений. 1918–1939: Курс лекций. М., 2004, с. 53. . «Французы, в свою очередь, очевидно, не могли принять эту минималистскую концепцию безопасности… и верили в необходимость гораздо более действенных, конкретных “территориальных”, геополитических обязательств» [40] Soutou G.-H. La grande illusion, p. 308. , – отмечает Ж.-А. Суту. Результатом этого противоречия стал итоговый компромисс, оформленный в Версальском договоре, который лег в основу французской стратегии и военного планирования на годы вперед.

Франция не смогла добиться полной реализации обеих задач, поставленных ее руководством в ходе мирной конференции. Лига Наций, учрежденная с учетом англо-американских пожеланий, оказалась рыхлым органом с ограниченной компетенцией и слабыми полномочиями. Она была весьма далека от образа «мирового жандарма», контролирующего выполнение договоров, который представлял себе Клемансо. Военные ограничения, наложенные на Германию, выглядели сурово, но сами по себе они, с точки зрения французов, не являлись надежной гарантией против германского реванша [41] Tardieu A. La Paix. Paris, 1921, p. 177–178. . Ключевое французское требование обособления левого берега Рейна и установления над ним военного контроля Парижа было принято лишь частично. Рейнская область оккупировалась временно и должна была быть освобождена в три этапа к 1935 г., после чего сохранялся ее демилитаризованный статус. Саар переходил под управление Лиги Наций и в 1935 г. должен был высказаться на плебисците по вопросу о своей государственной принадлежности. Проект политического и экономического поглощения Рейнланда, Саара и Люксембурга остался нереализованным. Наконец, гарантии безопасности Франции от неспровоцированного нападения со стороны Германии, полученные от США и Великобритании в обмен на уступки по рейнскому вопросу, в конечном итоге отказались фикцией, будучи дезавуированы и Вашингтоном, и Лондоном.