Марк Неймарк - Геополитика «мягкой силы»: опыт России

Министерство иностранных дел Российской Федерации

Дипломатическая академия

Библиотека дипломата

Рецензенты:

В. Н. Конышев — доктор политических наук, профессор;

М. И. Рыхтик — доктор политических наук, профессор.

Геополитика «мягкой силы»: опыт России ⁄ М. А. Неймарк; Дип. академия МИД России. – Москва: Издательско-торговая корпорация «Дашков и К°», 2021

© Неймарк М. А., 2021

© ООО «ИТК «Дашков и К°», 2021

Пандемия Covid-19, вызвавшая глобальный шок в глобальной политике, стала форс-мажорным связующим звеном в осмыслении новых тенденций в развитии геополитических и геоэкономических процессов. Возникли непредвиденные риски и вызовы мировому развитию. Коронавирусный кризис создал “новую нормальность”, или, точнее, “новую ненормальность”, в которой оказались страны независимо от их геополитического статуса и места в международной иерархии.

Насущная необходимость актуализации “мягкой силы” и продуманной оптимизации ее слагаемых предопределена самими особенностями современной геополитики. В условиях турбулентных трансформаций мирового порядка понятие “геополитика” получило концептуально расширенное, адаптированное к современным реалиям наполнение, в рамках которого сугубо географический детерминизм уже не является единственно определяющим.

Глобальный коронавирусный кризис усугубил и без того растущую неопределенность в мировой политике [1] Подробно см., например: Гринин Л. Е. Пандемия, геополитика и рецессия ⁄⁄ История и современность. 2020. № 1; Синявская О. Станут ли коронавирус и экономический кризис родителями новой модели социального государства ⁄⁄ Россия в глобальной политике. 2020. № 5; Панюжева М. Второй онлайн-саммит “Группы двадцати” по коронавирусу: как изменится мир // РСМД. 01.12.2020. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/ columns/global-governance ⁄ vtoroy-onlayn-sammit-gruppy-dvadtsati-po-koronavirusu-kak-izmenitsya-mir/ (дата обращения: 01.03.2021). . Еще десятилетие назад министр иностранных дел России С. В. Лавров так характеризовал геополитическую ситуацию, в которой приходилось действовать России: “Мир переживает беспрецедентный по историческим меркам переходный период, сопровождающийся перелицовкой геополитического ландшафта, формированием новой расстановки сил, турбулентностью в сферах экономики, политики, в целом в международных отношениях” [2] Лавров С. В. Мир в эпоху перемен: приоритеты внешнеполитической деятельности Российской Федерации ⁄⁄ Дипломатический ежегодник 2012. М.: Весь мир, 2013. С. 13. . Тем самым фиксировалась растущая неопределенность в развитии мирополитических процессов, которая стала отчетливо выраженной особенностью начала второго десятилетия XXI века. Предпосылки к тому накапливались годами. Аналитики предупреждали против упрощенных подходов к пониманию взаимосвязей проблемных узлов мировой политики, когда непредсказуемость поведения одной стороны для другой действует как фактор, усиливающий колебания ее политики и тем самым ее собственную непредсказуемость. Г. Г. Дилигенский с полным основанием утверждал: “Взаимная непредсказуемость, таким образом, обладает способностью к расширенному самовоспроизводству, дестабилизируя тем самым двусторонние отношения, лишая их какой-либо определенности. Выход из этого порочного круга возможен только на путях формирования как в истеблишменте, так и в общественном мнении обеих сторон максимально реалистического образа партнера, отображающего баланс различных, присущих ему политических интересов и тенденций” [3] Дилигенский Г. Г. Хочет ли Россия дружить с Западом? ⁄⁄ Мировая экономика и международные отношения. М., 2002. № 4. С. 33. .

Среди важнейших причин возникновения турбулентности [4] Понятие “турбулентность” в мировой политике возникло отнюдь не в последние годы. Его современному прочтению и осмыслению уже три десятилетия. Достаточно вспомнить книгу широко цитируемого в нашей стране американского политолога Дж. Розенау “Турбулентность в мировой политике: теория изменения и преемственность”, которая была опубликована в 1990 г. и неопределенности как одного из ее следствий аналитики выделяют сжатие мирового пространства и, самое главное, ускорение времени, чему в значительной степени способствуют информационно-телекоммуникационная революция и глобализация. “Создается впечатление, что люди оказываются в ситуации, в которой они знают, чего не хотят, но не знают, чего хотят и к чему надо стремиться. Известный, знакомый им мир настолько стремительно и радикально изменяется, что они не в состоянии найти адекватные ответы на преподносимые им новыми реальностями вызовы”. Такое турбулентное состояние открывает перед обществом разные векторы или альтернативы развития, что в свою очередь усиливает неопределенность, неустойчивость происходящих изменений, делая их трудно прогнозируемыми или вообще непрогнозируемыми. Мир во всевозрастающей степени как бы отдаляется от привычных и известных парадигмальных, социально-философских, системных и структурных составляющих миропорядка и, соответственно, от привычных форм и стилей поведения народов и государств в отношениях друг с другом. “Велениями времени становятся случайность, событийность, неконтролируемая активность, которые по-своему корректируют общественно-исторические тенденции и процессы. Каждый из них может оказаться роковым для судеб целых стран и народов. Создаются ситуации и феномены, порождаемые спонтанно, без видимых причин, будто на смену началам детерминизма приходит индетерминизм” [5] Гаджиев К. Размышления о великой трансформации в условиях турбулентности ⁄⁄ Мировая экономика и международные отношения. 2020. Т. 64. № 11. С. 75–76. .

В рамках дискуссионного обсуждения кейнсианской идеи неопределенности как неопределенности полной, лишенной всякой возможности просчета будущего, генеральный директор РСМД А. В. Кортунов зафиксировал одну из характерных специфических черт современного мира – возрастание по экспоненте количества независимых переменных, влияющих на нашу жизнь. В этом смысле неопределенность становится не просто одним из факторов, который надо учитывать, а, возможно, основным фактором, с которым приходится считаться политикам. В начале XXI века обнаружился очевидный дефицит управляемости на разных уровнях, в разных регионах, в разных ситуациях.