Вадим Мартиш - Мир шахмат. Фундаментальное исследование

О развитии шахмат в средние века мы могли бы вообще не узнать, если бы не упорство британского ученого Гарольда Мюррея 2 2 Гарольд питал любовь к числам, играм и головоломкам, жаждал всего, что могло бросить вызов разуму. Он знал 12 языков, проявлял необычную способность к концентрации – это мощное сочетание интересов проложило неизбежный путь к шахматам и их сложной истории. После окончания Оксфорда, чтобы преподавать в подготовительных школах, Г. Мюррей расширил свою приверженность игре в качестве школьного тренера клуба. Но он понимал, что лучший способ оставить свой след в шахматах – это написать их историю. На тот момент не было ни одного фундаментального труда по истории шахмат. . Он решил в 1897 г. «исследовать изобретение шахмат и проследить развитие современной европейской игры от первого появления ее предка». Эта невозможная работа отнимет у него много сил и, в течение следующих шестнадцати лет, станет единственным великим делом его жизни [165].

Одной из первых задач Г. Мюррея было изучение арабского языка и погружение в первые дни ислама. Он задокументировал, как мусульмане увлеклись шахматами, боролись с их законностью и пристойностью и подключили их к своим интеллектуальным и территориальным амбициям. Затем он проследил исламскую географическую экспансию и экспансию шахмат [165].

После смерти Мухаммеда, в 632 году, империя росла ошеломляющими темпами, расширяясь в Персию, Палестину, Сирию, Ирак, Египет, Нубию, Ливию, Марокко, Кипр, Сицилию, части Испании, Португалии, Турции, Афганистана, Индии и Китая. К 900 году мусульманские армии контролировали непрерывный участок суши и моря от Гималаев до Северной Африки и Испании. Так же было и с исламской культурой. В 1005 году египетский правитель аль-Хаким попытался объявить шахматы вне закона и приказал сжечь все шахматные наборы на своей территории. Но было слишком поздно останавливать продвижение игры через Северную Африку. Г. Мюррей обнаружил ссылки мусульманских игроков в Каире, Триполи, Сицилии, Сиджилмасе, Фесе, Севилье и Кордове [148].

Тем временем шахматы также проникли в Италию через Сицилию. Банды мусульман из современной Испании, Туниса, Ливии и Египта атаковали и, в конце концов, завоевали Сицилию в IX веке. Новые сицилийцы основали город Бахльхарм (современный Палермо) по образцу славного Багдада. Эти же группы заняли районы на материковой части Италии, вблизи Неаполя и Рима. Согласно легенде, вскоре после этого, поэт и опытный шахматист Мухаммад ибн Аммар спас Исламское Королевство Севилья от нападения, выиграв партию в шахматы у христианского короля Альфонсо VI Леона из Кастилии. Они играли в шахматы вместо настоящей войны. Независимо от того, было ли это фактом или легендой, простое предложение заменить кровавый конфликт соревнованием в настольной игре, предвещало прогресс в цивилизации: замену насильственной борьбы за ресурсы ненасильственной конкуренцией [165].

В промежутках между долгими, жестокими мусульманско-христианскими битвами, ученые, духовные лица и монархи обменивались огромным количеством обычаев и знаний за игрой в шахматы [19].

Понять миграцию шахмат с Багдада на отдаленный остров Льюис помогла уникальная находка.

Остров Льюис (около 50 миль к западу от Шотландии) хранил тайну, которую открыл весной 1831 г. ничего не подозревающий крестьянин с острова. У подножия пятнадцатифутовой песчаной отмели, на южном берегу залива Уиг, внутреннее пространство было каким-то образом открыто, а вместе с ним и почти 700-летний склеп [20]. Невольный археолог оказался в древней тесной комнате из сухого камня, футов шести в длину, похожей на улей. Обнаруженные там фигуры эксперты называют скандинавскими, поскольку они были созданы, вероятно, в середины XII в. около норвежской столицы Тронхейма. Норвегия находилась географически далеко, но эта связь имела исторический смысл, т.к. остров Льюис был политически подчинен Королевству Норвегии до 1266 г. [165].

Шотландские антиквары попытались купить их для показа в Эдинбурге, но пока собирались средства, часть фигур была продана. Примерно за 5 тыс. американских долларов по сегодняшнему курсу Британский музей оформил в собственность 67 штук, а остальные 11 из них купил для своей приватной коллекции некий шотландец.

Музей оценил по достоинству историческое значение фигур, также их глубоко осязаемую связь с жизнью в Средние века. «В музее нет предметов, столь интересных для местного антиквара, как те, которые сейчас предлагаются попечителям», – писал хранитель музея Эдвард Хокинс, впервые представляя экспонаты. Шахматные фигуры Льюиса были бесценным связующим звеном с прошлым.

Теперь они расставлены в новом стеклянном склепе в галерее Британского музея. Их можно посмотреть любому желающему. Куратор выставки Ирвинг Финкель искренне гордится своей причастностью к этому старинному артефакту шахматного искусства. Для того, чтобы ощутить на себе энергетику шахматной игры, прочувствовать как шахматные фигуры «говорят» с нами, разглядеть за ними мастеров прошлого, он рекомендует встать на колени, чтобы оказаться на одном уровне с ними, и через стекло витрины пристально всмотреться в их очертания, глаза и лица. «Вы увидите людей через время» [165, с. 44].

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Действительно, в одной древней истории из Индии говорится о молодых игроках, которые ставили свои собственные пальцы при проигрыше, отрезали их, прижигали раны и продолжали играть.

Гарольд питал любовь к числам, играм и головоломкам, жаждал всего, что могло бросить вызов разуму. Он знал 12 языков, проявлял необычную способность к концентрации – это мощное сочетание интересов проложило неизбежный путь к шахматам и их сложной истории. После окончания Оксфорда, чтобы преподавать в подготовительных школах, Г. Мюррей расширил свою приверженность игре в качестве школьного тренера клуба. Но он понимал, что лучший способ оставить свой след в шахматах – это написать их историю. На тот момент не было ни одного фундаментального труда по истории шахмат.