Галина Бабак - Атлантида советского нацмодернизма. Формальный метод в Украине (1920-е – начало 1930-х)

Но сциентистский и позитивистский императив научности подталкивал и самого Потебню, и особенно его учеников все в большей степени трактовать это креативное начало через призму психологии, согласно взглядам Штейнталя. И психология творчества недаром стала знаком школы Потебни, заголовком выходившего в Харькове в 1910 – начале 1920‐х специального журнала. С энергетизмом была связана и лингвистическая концепция Овсянико-Куликовского, обычно мало изучаемая на фоне его более популярных работ по истории русской литературы, тоже, впрочем, ориентированных на психологию [103] См.: Simonato E. Une linguistique énergétique en Russie au seuil du XXe siècle. Essai d’analyse épistémologique. Bern; Berlin etc.: Peter Lang, 2005. .

Воплощением этой универсальности – и предметной и политической – можно считать харьковского профессора начала ХХ века Александра Погодина, который соединял в себе и специалиста по происхождению языка, и историка польской литературы и польского общества – с характерным поворотом от либерального полонофильства периода 1905–1907 годов к позиции, близкой Петру Струве и его трактовкам сепаратистской опасности уже в начале 1910‐х годов [104] См.: Лаптева Л. П. А. Л. Погодин как исследователь новой истории западных и южных славян // Новая и новейшая история. 2015. № 1. С. 166–185. Погодин был автором популярной книги «Славянский мир» (М., 1914) и важной статьи: Погодин А. Л. Белорусские поэты // Вестник Европы. 1911. № 1 (Январь), где, в частности, очень тепло отзывается о Максиме Богдановиче. .

Время революции стало периодом серьезных политических испытаний для этой амбивалентной идеологической программы, связанной с именем Потебни. Крайним проявлением этого умственного рефлекса – по спасению утрачиваемого на глазах наследия и культурного единства – можно считать вышедший в 1919 году в Одессе «Сборник статей по малорусскому вопросу» [105] Ему предшествовали три номера сборника «Малая Русь», выходившие в Киеве в 1919 году под редакцией В. Шульгина. Пученков А. С. Национальная политика генерала Деникина. СПб.: Полторак, 2012. С. 193–198. . Антисепаратистские очерки славистов (ученика Потебни филолога Бориса Ляпунова и – более публицистические по стилю – историков Ивана Линниченко и особенно Андрея Савенко) из этого сборника также выходили пропагандистскими брошюрами в занятой деникинцами Одессе. Сам сборник появился как первый выпуск в серии «Трудов подготовительной по национальным делам комиссии, малорусский отдел» при Особом совещании Добровольческой армии. Ведущую роль в этой комиссии играл киевлянин и известный националист Василий Шульгин, а в разных ее национальных отделах, включая кавказский, сотрудничали университетские ученые – вышеупомянутый профессор Александр Погодин, издатель харьковской газеты «Русская жизнь», и недавний советник гетмана Скоропадского этнограф Николай Могилянский [106] Специально о Могилянском см. недавние работы: Алымов С. С. Украинские корни теории этноса // Этнографическое обозрение. 2017. № 5. С. 67–84; Борисенок Е. Ю. Н. М. Могилянский об «украинском вопросе» и революции в России // Славяноведение. 2019. № 1. С. 26–38. .

Аргументы одесского профессора Бориса Ляпунова против «галицких сепаратистов» из Научного общества имени Шевченко и в пользу общерусского литературного языка уже довольно сильно отличались от аргументации Флоринского конца XIX века. Теперь Ляпунов (в духе очерка Потебни, который, скорее всего, остался ему неизвестным) настаивает на отличии великорусской живой речи от правильного литературного общерусского языка и весьма позитивно высказывается о творчестве локальных народных авторов – Тараса Шевченко и буковинского поэта Юрия Федьковича. Прежнюю прямолинейную обрусительную программу сменяет, как и у киевских правых еще в 1911–1914 годах, своеобразная защита этнографического «малоруссизма», или «богдановства», против «самостийницкого» украинского движения как опасного и предательского «мазепинства». Именно в обстановке Гражданской войны Овсянико-Куликовский, в годы первой революции печатавшийся в автономистском «Украинском вестнике», теперь, в 1919 году, отметит в мемуарах своего наставника Потебню как защитника «общерусской» культуры:

Приверженность к общерусской литературе была у него частным выражением общей его приверженности к России как к политическому и культурному целому. Знаток всего славянства, он не стал, однако, ни славянофилом, ни панславистом, невзирая на все сочувствие развитию славянских народностей. Но зато он, несомненно, был – и по убеждению, и по чувству – «панрусистом», то есть признавал объединение русских народностей (великорусской, малорусской и белорусской) не только как исторический факт, но и как нечто долженствующее быть, нечто прогрессивно-закономерное, как великую политическую и культурную идею. Я лично этого термина – «панрусизм» – не слыхал из его уст, но достоверный свидетель, профессор Михаил Георгиевич Халанский, его ученик, говорил мне, что Александр Афанасьевич так именно и выражался, причисляя себя к убежденным сторонникам всероссийского единства [107] Овсянико-Куликовкий Д. Н. Воспоминания. Пг., 1922. С. 124. .

Однако это единство на рубеже 1910‐х и 1920‐х годов было уже утрачено, по сути, безвозвратно. Даже Шульгин апеллировал к автономистской идее местного самоуправления (но не к федерации!), да и прежнего полного отрицания прав украинского языка в духе Флоринского конца 1890‐х годов Линниченко или Ляпунов не высказывали. Ляпунов даже стал в первой половине 1920‐х издателем собрания сочинений своего учителя Потебни [108] Ляпунов Б. М. Памяти А. А. Потебни // Живая старина. 1892. Вып. 1. С. 136–149. , имя которого было присвоено Харьковскому институту народного образования, сменившего там прежний императорский университет.

Ученик Ляпунова по Одесскому университету Петр Бузук в Первую мировую войну успел выпустить книгу по общему языкознанию, которая была ориентирована на развитие психологической трактовки языка у раннего Потебни [109] Бузук П. А. Очерки по психологии языка. Одесса, 1918. . В начале 1920‐х на страницах российской академической периодики Бузук подверг весьма уважительной критике представления недавно скончавшегося Шахматова о родине славян [110] Бузук П. А. Взгляды академика Шахматова на доисторические судьбы славянства // Известия Отделения русского языка и словесности Академии наук. 1921. Т. XXII. Кн. 2. С. 150–179. . В середине 1920‐х годов Бузук, не порывая научных связей с Украиной, активно участвует в белорусском культурно-лингвистическом строительстве [111] Бузук П. А. Лінгвістычная геаграфія як дапаможный метад пры вывучэнні гісторыі мовы // Sbornik praci I sjezdu slovanskych filologi v Praze, 1929. Praha, 1932. sv. II. С. 458–475. (ранние его работы посвящены также румыно-славянским отношениям) и уже в новом административном статусе покровительствует тем ученым старой школы, с чьими политическими или методологическими подходами он далеко не был согласен, в первую очередь вернувшемуся из Европы московскому лингвисту Николаю Дурново. Бузук в своих исследованиях отсылает к новейшим достижениям немецкой лингвистической картографии, пытаясь связать их и с историческими вопросами развития восточнославянских языков, также отступая от схемы Шахматова и тезиса о «едином древнерусском языке» [112] Бузук П. О. Взаємовідносини між українською та білоруською мовами (методологічний нарис) // Записки історико-філологічного відділу Української Академії наук. 1926. Кн. VII/VIII. С. 421–426; Глущенко В. А., Овчаренко В. М. Проблеми моделювання історії східнослов’янських мов на Академічній конференції з реформи білоруського правопису та азбуки 1926 р. // Теоретические и прикладные проблемы русской филологии: Научно-методический сб. Вып. Х. Ч. 1 / Отв. ред. В. А. Глущенко. Славянск: СГПУ, 2002. С. 66–86. .