Евгения Прусская - Россия во французской прессе периода Революции и Наполеоновских войн (1789–1814)

После переворота 18 фрюктидора Директория создала секретное подразделение – так называемое «политическое бюро», которое готовило статьи к публикации и занималось вопросами оплаты редакций парижских газет и отдельных авторов. «Бюро» следило за политической позицией периодических изданий. Его фактический руководитель – революционный публицист и убежденный республиканец Венсан Барбе дю Бертран – регулярно направлял членам Директории доклады о ситуации в стране, внешней политике, подготовке к выборам. Он же направлял одобренные Директорией тексты для публикации в различные газеты. Курировал деятельность платных политических журналистов генеральный секретарь Директории Лагард, он же отвечал за вопросы финансирования печати, но главным вдохновителем-идеологом бюро являлся директор Жан-Франсуа Ребель [41]. В известной степени создание такого органа было естественной реакцией властей на небывалый успех роялистской публицистики и необходимость «регулировки» общественного мнения без участия министерства внутренних дел [42].

В результате очередного переворота 30 прериаля VII года (18 июня 1799 г.) под давлением «полевевших» Законодательных Советов деятельность бюро остановилась, и на несколько месяцев была восстановлена относительная свобода печати [43]. Фонды РГАСПИ хранят несколько писем Венсана Барбе, который безуспешно предлагал правительству осенью 1799 г. свои услуги, но в это время тактика властей по работе с прессой изменилась [44]. Новую линию в отношении контроля за журналистикой олицетворял директор Э.-Ж. Сийес, который негодовал по поводу якобы вредной и опасной для режима якобинской печати (прежде всего Journal des hommes libres под редакцией Дюваля и Антонелля), заявляя, что Директория должна немедленно «вырвать из рук нескольких порочных отцеубийц кинжал отчаянных заговорщиков», то есть снова ограничить свободу печати в ожидании нового закона о прессе, а «общественное мнение не будет день за днем подвергаться порче и искажению» [45]. 2 сентября 1799 г. по приказу обновленной Директории вновь были проведены репрессии против ряда известных редакторов и журналистов, заподозренных в роялизме: они были высланы за границу, а за пять дней до брюмерианского переворота в Люксембургском дворце было принято решение о полной отмене свободы печати и подготовлен перечень газет, которым было дозволено публиковаться [46].

Первый консул Наполеон Бонапарт продолжил политику Директории, еще более усилив контроль над прессой вскоре после захвата власти. По меткому выражению Е. В. Тарле, французская пресса наполеоновского времени была столь ограничена властью в том, о чем дозволялось писать, что сфера ее интересов показалось историку сродни «бесплодной пустыне» [47], и с этим трудно не согласиться. Действительно, в отличие от периода Революции, когда существовало множество газет и журналов разной направленности, ведших разнообразные дискуссии, в эпоху Консульства и Империи их количество только сокращалось, содержание становилось скучнее, а законодательство в сфере цензуры и печати ужесточалось. Вскоре после переворота 18 брюмера указом первого консула из 73 парижских периодических изданий 60 были закрыты (постановление 17 января 1800 г.) [48]. Этот же декрет запрещал открытие новых газет, а министр полиции обязан был готовить отчеты о департаментской прессе [49]. Хотя форма полицейской отчетности в отношении прессы родилась еще в годы Директории, отсутствие подготовленных кадров, нестабильность самого политического режима и колебания в стратегии управления прессой не позволили республиканским властям в 17951799 гг. установить тотальный контроль над провинциальной печатью, подчас отличавшейся излишним радикализмом справа и слева.

После 18 брюмера редакторы периодических изданий стали подконтрольны министерству полиции и потому не были вольны в выборе материалов для своих газет и журналов, завися от желаний Наполеона и получая инструкции от министров. Число газет было сокращено как в столице, так и в провинциях, но одновременно был издан ряд законов, способствовавших усилению влияния прессы на общественное мнение. Министерства получили распоряжение регулярно готовить для прессы информацию о своей деятельности [50]. Таким образом, издания получили бесплатный и уникальный источник информации, что позволило собственникам и редакторам меньше беспокоиться о развертывании собственной корреспондентской сети. В первую очередь информацию из министерств получали парижские газеты, что повышало их привлекательность для читателя, который хотел получать официальную информацию как можно раньше. Кроме того, центральная ежедневная парижская газета Moniteur получила монополию на важную политическую информацию, например публикацию дебатов в законодательном корпусе и трибунате, донесения из воюющей армии также публиковались в Moniteur раньше. Остальным периодическим изданиям разрешалось лишь перепечатывать эти сведения из главной газеты страны.

Другие парижские газеты могли соперничать с Moniteur в скорости публикации ряда международных и внутренних неофициальных новостей. Например, Journal des Débats (c 1805 г. Journal de l’Empire) нередко публиковала международные сообщения раньше, чем главная газета страны. Но в провинции монополия Moniteur соблюдалась гораздо жестче. Декретом от 6 ноября 1807 г. провинциальным газетам запрещалось писать на политические темы, а разрешалось лишь перепечатывать те материалы, что появлялись в Moniteur . Нарушившим это запрет редакторам газет грозило закрытие их издания. Такой случай, например, произошел весной 1808 г. с газетой Journal de Lyon, редактор которой Ж. Роже осмелился перепечатать новость об армии не из Moniteur, а из Journcil de soir. Газета была закрыта, и отчаявшийся глава редакции, работники которой остались без средств к существованию, уверял префекта в письме, что признает свою оплошность и обещает не печатать новости больше ни из какого другого издания, кроме Moniteur. Заступничество префекта Роны перед министром полиции помогло восстановить издание этой газеты, но М. Роже был предупрежден о том, что если еще раз ослушается приказов министра полиции, то его газета будет окончательно упразднена [51].

В годы, когда рычаги контроля над прессой находились в руках министра полиции Жозефа Фуше (1799–1802, 1804–1810), журналистика практически полностью утратила элементы независимости, хотя бывший член Конвента временами ослаблял жесткость контроля, действуя при этом в собственных интересах, но с отставкой Фуше и заменой его на Савари меры в отношении прессы стали еще более суровыми.

В июне 1810 г. министром полиции становится А. Савари, который был намерен еще более ограничить возможности прессы публиковать неугодные материалы. В своих отчетах императору о состоянии печати он, отмечая, что все материалы газет воспринимаются в окружающем мире как позиция правительства, а редакторы не всегда, несмотря на существующее указание, копируют только материалы Moniteur, предлагал сократить количество газет и поставить их под еще более жесткий контроль имперского цензора [52]. В результате его усилий 3 августа 1810 г. появилось постановление о том, что в каждом департаменте может выходить только одно политическое издание. Следствием этого решения стало, с одной стороны, закрытие многих «сверхштатных» газет в провинции, но с другой – появление собственных изданий там, где раньше их не было. Хотя именно тогда многие департаменты обзавелись своей первой регулярно выходящей политической газетой [53], существовало немало региональных изданий, где политические новости не публиковались вовсе [54]. В 1810–1811 гг. после новых декретов о печати в Париже ряд газет были объединены, другие конфискованы у собственников, и в результате в столице осталось всего 4 ежедневные газеты, которые могли публиковать политические новости, в том числе международные – Moniteur, Journal de l’Empire, Journal de Paris и Gazette de France.