Array Коллектив авторов - Советский тыл 1941–1945: повседневная жизнь в годы войны

Принуждение, жесткая трудовая мобилизация в СССР в годы войны находятся в центре внимания многих авторов этого сборника. Миллионы женщин, детей, стариков работали тогда по 10–12 часов в день и семь дней в неделю под угрозой сурового наказания за нарушение трудовой дисциплины. Их домом зачастую были переполненные, сырые фабричные бараки [45] Bonwetsch B. Die Sowjetunion im Zweiten Weltkrieg. S. 31. . Мартин Краг в своей статье «Советские законы о труде» освещает Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 декабря 1941 г., устанавливавший уголовную ответственность за «дезертирство» с предприятий военного производства: «дела виновных в самовольном уходе (дезертирстве)… рассматриваются военными трибуналами» [46] Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 декабря 1941 г. «Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий», см.: www.libussr.ru/infdoc3.htm [08.10.2018]. . Он указывает, что, несмотря на попытки государства принудить людей к труду, «на практике наказания не были эффективны». В том числе и потому, что административно-правовая система была перегружена и пробуксовывала, власти нижнего уровня не хотели «применять к рабочим меры, которые казались излишне репрессивными». Данное нежелание было не столько показателем того, что даже сталинское государство не являлось тотально принудительным, сколько просто того, что руководители предприятий предпочитали не отдавать нарушителей под суд из-за острой нехватки рабочих рук. Вместо этого, чтобы призвать работников к порядку, они чаще прибегали к иного рода наказаниям, таким как конфискация продовольственных карточек. Однако, согласно Крагу, основная причина неэффективности подобных драконовских мер заключалась в том, что они боролись с его последствиями, а не причинами. В частности, «одной из важнейших причин дезертирства» элементарно были «плохие бытовые условия. В среднем в 1942 г. от экстремальных бытовых условий каждый день преждевременно умирали около 2 тыс. гражданских». Тем не менее, несмотря на слабые места экстраординарного, жесткого трудового режима, «сталинская экономика выстояла», утверждает Краг. Какими бы неэффективными ни были карательные механизмы и привязка рабочих к конкретным предприятиям, они работали на поддержание производства и увеличение его объемов.

Трудовое принуждение к защите социалистического государства вызывает вопрос: как объяснить столь тяжелый, угнетающий режим работы? Выражая крайнюю точку зрения, некоторые историки пишут о «крепостных рабочих, насильно прикрепленных к тому или иному заводу» [47] Дегтев Д., Зубов Д. Будни советского тыла. Жизнь и труд советских людей в годы Великой Отечественной войны 1941–1945. М., 2016. С. 105. . Другие высказываются более осторожно относительно тотальной «милитаризации» труда в СССР в годы войны. Подобно Крагу, они указывают на de facto слабую трудовую дисциплину, несмотря на всю суровость законов [48] Samuelson L. Tankograd. The Formation of a Company Town: Cheliabinsk, 1900s to 1950s. Basingstoke, UK: Palgrave McMillan, 2011. P. 228. . Вообще этот вопрос вызвал серьезный спор на конференции в Дюссельдорфе, спровоцированный в первую очередь докладом Стивена Барнса «Принудительный труд в советском тылу: ГУЛАГ военного времени». С. Барнс утверждал, что «ГУЛАГ был одновременно микрокосмосом советского тыла и неотъемлемым участником мобилизации советского общества». По сравнению с остальными заключенные ГУЛАГа находились в условиях намного более суровой трудовой дисциплины, более строгих требований к производительности труда, притом уровень их жизни в войну резко ухудшился (это был для них практически смертный приговор, учитывая ужасные условия труда и крайне плохое питание). Но даже в военное время убеждение и политическое воспитание вкупе с принуждением рассматривались как главные рычаги повышения производительности труда в ГУЛАГе. Каким бы экономически неэффективным труд там ни был – а ГУЛАГ являлся важнейшим поставщиком военной продукции, – ГУЛАГ сохранял ключевую функцию «опоры сталинской системы».

В обзоре «будней сельского тыла» Ольга М. Вербицкая решительно указывает на решающую роль женщин в сельском хозяйстве в годы войны. Именно на селе, более чем где бы то ни было, женщинам пришлось взвалить на себя мужскую работу. К 1945 г. они составляли 80 % рабочей силы колхозов, причем в обществе по преимуществу аграрном. В обществе, в котором государство принуждало к труду в сложившихся чрезвычайных обстоятельствах. Трудовой режим, навязанный колхозам, некоторые историки окрестили «сталинской барщиной» [49] Зефиров М. В., Дегтев Д. М. Все для фронта? С. 420. . В военное время он стал еще суровее. Убеждая и принуждая под угрозой исключения из колхоза и потери приусадебного участка, сталинское государство обеспечило-таки поставки продовольствия из села в город и на фронт. (В отличие от царской России, потерпевшей крах в войне по большей части оттого, что ей не удалось этого добиться.) [50] Сомов В. А. Потому что была война. C. 74–75; The Economics of World War II. P. 24. В апреле 1942 г., накануне весеннего сева, колхозницы вынуждены были подчиниться увеличению на 50 % минимума необходимых к отработке трудодней, а также безжалостному изъятию семян и повышению налогов. Хотя это и привело их на грань нищеты. Фактически именно они в годы войны снабжали продовольствием Красную армию. Притом женщины в колхозах находились в еще более плохих условиях, чем в городах и на предприятиях. Им отказали в карточках на хлеб. Они вынуждены были полагаться исключительно на личные подсобные хозяйства [51] Bonwetsch B. Die Sowjetunion im Zweiten Weltkrieg 1941 bis 1945. S. 31–32. . Но Вербицкая считает, что именно личные подсобные хозяйства спасли деревню от голода. И вновь мы сталкиваемся с парадоксом: война стимулирует тыл. В целом, «несмотря на огромные нравственные страдания и материальные лишения», исполненная патриотизма решимость женщин-колхозниц не ослабла. Они стали подлинно «вторым фронтом» в войне с Гитлером.

Обязательный труд женщин, как сельских, так и городских, образовывал хребет советской лесной промышленности военного времени, о чем свидетельствует исследование Роджера Марквика и Беате Физелер, посвященное ярославской лесной промышленности той поры. Лес стал тогда главным источником энергии (топливом) как для промышленного производства, так и для транспорта. Лесоповал до войны был вотчиной ГУЛАГа. Теперь же этот тяжелейший и опасный труд лег на хрупкие женские плечи. Большинство из них никогда прежде не держало в руках топора. И хотя их материально стимулировали, поощряли, тем не менее потребовалось принудительно мобилизовать миллионы женщин на лесозаготовку. А отказ или неспособность справиться с этой работой расценивали как «дезертирство» и соответствующим образом наказывали.