Константин Зубков - Развитие российской Арктики. Советский опыт в контексте современных стратегий (на материалах Крайнего Севера Урала и Западной Сибири)

Ситуация геополитического «ухода», в которой Московская Русь смогла превратиться в устойчивое «ядро» будущей евразийской державы [25] См.: Зубков К.И. Геополитический и цивилизационный прафеномен России // Региональная структура России в геополитической и цивилизационной динамике: Доклады. Екатеринбург, 1995. С. 36–38. , подчеркивает колоссальное значение окраин, прежде всего северо-восточных, в этом процессе. Р. Коллинз усматривает в этом проявление одного из универсальных законов геополитической динамики, который для XV–XVII вв. можно интерпретировать таким образом: в этой решающей с всемирно-исторической точки зрения фазе складывания национальных государств те из них, что находились на международных «перекрестках», в зоне пересечения и конфликта геополитических интересов, имели тенденцию к распаду и дестабилизации (Польша, Германия). И, напротив, со всей силой в этот период выявляется преимущество окраинной позиции . Окраинные территории не только становятся центрами «кристаллизации» устойчивых государственных образований, но и образуя за «фасадом» этих государств своего рода «тыловую стену» и неисчерпаемый до времени ресурсный резервуар, создают возможность сосредоточивать превосходящие силы на ограниченном количестве географических направлений, способствуя дальнейшей территориальной экспансии [26] Коллинз Р. Предсказание в макросоциологии: случай советского коллапса // Время мира. Вып. 1. Новосибирск, 2000. С. 238. .

Конкретизируя этот тезис, можно выделить несколько геостратегических проекций роли Севера и Арктики в становлении Русского государства и стабилизации его государственно-политической организации:

1) Вплоть до конца XVI в. Север сохраняет свою роль стратегического тыла России – территории возможного отступления, в наименьшей степени подверженной геополитическим рискам и внешним нападениям. Геополитический тыл Московского государства долгое время описывался широтной «оборонительной дугой», выходящей из междуречья Оки и Верхней Волги на Русский Север и оттуда, огибая Вятку, спускавшейся через Великую Пермь на «строгановский» Урал и в земли Югры. Стратегическое оборонительное значение этой «конструкции» хорошо прослеживается через географию эвакуационных отходов, совершавшихся московскими правителями и населением в периоды наиболее крупных, достигавших Москвы и отдаленных русских земель, татарских набегов. Н.М. Карамзин, со ссылкой на норвежский источник, упоминает, например, о бегстве жителей Перми от вторгшихся «чрез Казанскую Болгарию» татар в норвежские пределы, где им «Королем Гаконом» (по-видимому, Хаконом V Магнуссоном, правившим в 1299–1319 гг.) были даны «земли для поселения» [27] Карамзин Н.М. История государства Российского: в 12 томах. Т. IV. М., 1992. С. 56. . Отнесение этого события к периоду правления Хакона V позволяет предположить, что речь идет о северном побережье Кольского полуострова, которое Норвегия в то время активно оспаривала у новгородцев [28] См.: История Норвегии. М., 1980. С. 157. . В 1382 г. во время нашествия Тохтамыша на Москву Дмитрий Донской спасается бегством в Переяславль, а затем Кострому; в 1408 г. этим же маршрутом вынужден был уходить от отрядов хана Едигея великий князь Василий Дмитриевич и его семья [29] См. подробное описание этих эпизодов в: Соловьев С.М. Сочинения. История России с древнейших времен. Кн. II. Т. 3–4. М., 1988. С. 279, 361–362. . А в 1480 г., при подходе золотоордынского хана Ахмата к Угре, ситуация столетней давности была близка к повторению: сам еще склоняясь к тому, чтобы остаться в осаде в Москве, Иван III заблаговременно отсылает свою жену, «римлянку» Софью, вместе с казной в Белоозеро, «давши наказ ехать далее к морю и океану, если хан перейдет Оку и Москва будет взята». По-видимому, с этого времени, как о том свидетельствует духовная Ивана III, часть великокняжеской казны стала храниться «на Белоозере и на Вологде» [30] Соловьев С.М. Сочинения. Кн. III. Т. 5–6. М., 1989. С. 75, 143. . Весной 1571 г. при опустошительном набеге крымского хана Девлет-Гирея на Москву Иван Грозный спасался бегством в Александровскую слободу, а оттуда в Ростов. По сообщению «Вологодского Летописца», когда Москва была сожжена, Иван Грозный «был тогда на Вологде и помышляше в Поморския страны, и того ради строены лодьи и другия суды многия к путному шествию» [31] ПСРЛ. Устюжские и вологодские летописи XVI–XVIII вв. Т. 37. Л., 1982. С. 195. . Поразительное, наблюдаемое от века к веку, совпадение общего северного вектора этих оборонительных отступлений позволяет видеть в нем проявление геополитической структурированности процесса территориального роста России.

Заметим, что и позднее, в период присоединения Сибири к Русскому государству, ее северные окраины, прежде всего – обращенные к Ледовитому океану речные магистрали, обеспечивали первым немногочисленным партиям русских первопроходцев наиболее безопасные, по сути, «тыловые» маршруты отхода из зоны непосредственного соприкосновения со степняками. Как сообщает Есиповская летопись, после гибели Ермака остатки его отряда, остававшиеся в Искере («граде Сибири») (по-видимому, вместе с людьми воеводы Ивана Глухова), «видяше, яко наставника злочестивыи тотаровя убиша и з дружиною его, с прочими казаками, и убояшася жити во граде, изыдоша из града тай поплыша вниз по Иртишу и по великой Оби, и через Камень бежаша к Руси» [32] ПСРЛ. Сибирские летописи. Группа Есиповской летописи. Т. 36. Ч. 1. М., 1987. С. 63–64. . Уходили казаки из Сибири, как уточняется в Сибирском летописном своде, хорошо знакомым русским людям северным путем: «Обию до реки Соби, и через Камень». В 1585–1586 гг. тем же маршрутом, но с зимовкой в устье Иртыша, у Белых гор, совершил отход на Русь и отряд воеводы Ивана Мансурова [33] Там же. С. 64–65, 185. .

Стратегическое значение севера Западной Сибири существенно повысилось в 1590-е гг. – в период активного создания опорной сети русских острогов в этом регионе. В 1593 г. воеводой князем Петром Горчаковым был основан и заселен ссыльными угличанами Пелымский острог; в этом же году воеводы Никифор Траханиотов и князь Михаил Волконский поставили в нижнем течении Северной Сосьвы Березовский острог. В 1594 г. во владениях остяцкого князя Бардака построили Сургутский острог, куда был переведен гарнизон упраздненного царским указом Обского городка [34] Там же. С. 139–140. . В 1595 г. казаками и стрельцами под главенством Никифора Траханиотова на месте туземного Носового городка был построен Обдорский острог [35] Щеглов И.В. Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири. 1032–1882 гг. Сургут, 1993. С. 48. (хотя, строго говоря, единой версии относительно точного времени основания Обдорска пока не существует).