Алмаз Браев - Два тоталитаризма. Two brothers

Ремиды – просто фанатики государства.

Немецкие революционеры, немецкие волны возмущения подобрались к ремидам точно также, как русские крестьяне подошли в плотную к своим помещикам. Но не ликвидировали их, не забили до смерти, не зарезали, не насадили на вилы. А прислушались. Немецкие ремиды, эти немецкие фанатики Германии, второй Священной Римской империи и государства показались им знакомыми. Они увидели в них себя, но со временем. Зерефы становятся зеремидами, зеремиды ремидами – все последовательно и эволюционно. Даже в рефлексии. (Кто такой этот учитель или врач? Его прадед или дед были такими же крестьянами, а отец мещанином. Врач и учитель – это состоявшаяся карьера. Ну не может современное государство без них).

В странах же вековой деспотии пузырь лопается громко, пирамида переворачивается радикально. Нет постепенности, есть прыжок. К тому же пролетарии пришли не к адвокатам, не к врачам с учителями. И врачи с учителями не рассказали им беззвучно про великое государство губами. Они представляли из себя жалкое беззащитное ничтожество, такое же зажатое и бесправное, как и пришедшие «гости».

К тому же, если возбужденные крестьяне приходили к феодалам, они не договаривались. Они их уничтожали. Крестьянский бунт, он какой? Бессмысленный и беспощадный…

Если мы посмотрим на факты. То все новые вожди «трудящихся» вырезали «эксплуататоров» подобно восточным деспотам, но наоборот: раньше тираны казнили, теперь эксплуататоров уничтожали крестьяне и пролетарии. Кто такой пролетарий? Это бывший крестьянин, оторвавшийся от корней и место рождения. Культура общения одинаковая. Не феодальные деспоты вырезали крестьянское восстание, массы крестьян, как это было не раз, а много раз за века, а марксистские вожди вырезали всех феодалов. Жертвы и палачи поменялись местами. Но что было сделано на самом деле? На самом деле с феодальной точностью были вырезаны результаты местной эволюции. Это не только проглядывается в репрессиях Сталина. Посмотрите на подвиги революционеров в Кампучии. Под корень была вырезана вся местная интеллигенция, более менее образованные люди все погибли. Даже очкарики, человек, носящий очки – враг.

Ремидов -государственников уничтожать нельзя. Средний класс нельзя трогать. Если нет желания повторения истории. Но кто про это тогда знал?

Если по марксизму или по указанию вождя азиатского крестьянства это произошло, они сами, подобно гидре, должны заменить отрубленные головы. Заместо снесенных поставить свои. Но вся проблема, что от новой эволюции проиграет государство. Поставленные, они же нововзращенные головы чиновников будут смотреть не туда. Не в сторону собственности, государства, а в сторону себя, своей семьи, своего хозяйства – огорода. В идеи государства происходит провал. Остается только тело государства и вечно голодные головы чиновников -коррупционеров, уже третьего поколения от крестьян революционеров. Отчего же они такие вечно голодные?

Когда немецкие зерефы, зеремиды пришли условно говоря к своим авторитетам, эволюционным примерам превращения из ничего в что то, – во врача, учителя, адвоката, что же они рассказали непрошенным гостям? Они им рассказали, даже если этой встречи не было вообще, вся эта связь немецкого общества условна: условность вероятного контакта я представляю в рассказе врачей и учителей своим подражателям, идущим по их следу развития и карьеры. Как состоялась немецкая солидарность? И в чем она проявилась?

Все эти врачи, учителя, адвокаты (еще лавочники, мелкие уличные торговцы по марксистским словарям) – это все есть буржуазия (тоже по марксистскому словарю), по современному толкованию – это средний класс. Так кто же к ним пришел и почему?

Экономический кризис не разбирает людей по сословиям. Но в большей степени он бьет по неимущим: рабочим, крестьянам, по служащим. Буржуазия буржуазии рознь. Как видим, и как нам преподносили: крупная буржуазия в своей неконтролируемой жадности доводит рынок к перегреву (товаров, капитала, спекулятивной массы). И от этого страдает само государство. Сначала рынок и рыночные агенты. Потом государство. Массовые увольнения рабочих приводят к безработице. Разоряются не только крупные заводчики, но конечно и мелкие спекулянты. Государство не может им помочь. Разве только выдачей бесплатной похлебки. Цены сначала высокие, государственные служащие не могут купить товары первой необходимости, потом низкие, рынок начинает заигрывать с покупателями, но служащие все равно не могут ничего купить. В этот момент все смотрят не на большего биржевика спекулянта, пусть даже самого большого олигарха, а на премьер министра правительства. Это он виноват! Он не предупредил, он допустил спекуляцию. Это он не остановил спекулянтов. Во всем кризисе обыватели винят правительство, а в лице правительства государство. Малоземельные крестьяне или арендаторы разоряются, их продукцию никто не покупает или продажа не окупает аренду. Все аграрные маргиналы устремляются в города. Это зерефы – наследники традиции, присоединяются к армии безработных – городских зеремидов. Зеремиды конечно все знают. И конечно, кто виноват, – государство! Но сельские зерефы идут еще дальше в своем вопросе и своем же ответе, – кто подставил правительство. Свой никогда не сделает это. На гадость, саботаж, вредительство способен только враг. Враг народа и государства. Для зерефов вредитель враг народа и этноса, для зеремидов враг – премьер министр. И только для врачей учителей нет врагов. В общем и целом конечно есть. Ремиды – это бывшие зеремиды и зерефы. Они также называют врагов по должности, поименно даже выделяют этнически. Но ремиды – государственники! Именно на них на самом деле держится общество. Поэтому они согласны, что виноваты чиновник, но они не согласны, что виновато государство! Государство – это свято. Только государство, земля отцов, алемания, фатерлянд существует на свете. У ремидов высокая рефлексия. Они могут отказаться от частности. Но они спасают государство, объявляет его невиновным. Именно совпадение низких потоков, низких нот, издаваемых зерефами и высоких тональностей исходящих из связок среднего класса взывает к жизни германский этатизм в виде нацизма. Беззвучные воззвания улавливаются вождями зеремидов, как правило также выходцами из провинции и детьми сельской интеллигенции и превращаются ими в хор, в какофонию орущих глоток. Немецкий нацизм получился совмещением зерефных обид, зеремидных комплексов с романтическим флером немецкого государства (от ремидов). Именно немецкие врачи и учителя, чиновники служащие спасли свое государство, а зерефы и зеремиды гипертрофировали вину врагов. Каждая группа рефлексии дала свою долю для германского нацизма. Концентрация среднего слоя или высокая урбанизация остановили другую версию выхода – классовую борьбу. Традиция сама подсказывает, как себя вести народу, а народ про это даже не знает.