Агсин Атум - Отечество. Повесть

Конечно, вся эта суета и широкий размах, вполне могли вызвать к присутствию на конференции и нежелательных личностей, которые скорее дозволят себе прийти, дабы поглазеть на происходящие вокруг развлечения, чем из-за интереса о развитом складе ума своих современником. Поэтому друзья приняли единогласное решение о том, что торжественная часть будет произведена на всеобщий показ на уличных площадках поместья, а также в той самой гигантской зале, а деловая встреча научного круга, в отсутствии посторонних глаз и ушей, всенепременно пройдёт в удобном для этого знатно сколоченном лектории. Тем более, что такие мероприятия для молодых студентов не сравнятся с их секретными встречами неимущих кружков, возникающими то тут, то там, словно стан антиправительственных вольнодумцев, в подвальных помещениях шумных трактиров или маленькой комнатушке близкого товарища, скрывающие каждую свою сходку, опасаясь быть непонятым или понятым, но вовсе не так. Да и делается всё это впервые, что естественно создаёт необходимость в формировании так называемого «пробного съезда», для возможности создания последующих ежегодных, где в дальнейшей перспективе и появится такая нужда в присутствии интересующихся слушателей и зрителей, а может и некой официальной делегации. Но, а пока, дело было сделано и оставалось только считать деньки, в ожидании этого чудесного события.

Воодушевлённый и более не огорчённый о забытом сновидении, Ладимир, очень живо собравшись, ринулся в гостиную, где, как заведено, его ожидал уже приготовленный завтрак. Там же находилось и всё домашнее семейство, для которых ранний подъём был вовсе не в новинку и повсеместно обязателен.

Барин-отец Николай Алексеевич, белый как лунь старый вояка, в положенном ему парадном мундире, без эполет, с большим нагрудным знаком отличия с уже затёртой памятной датой «1812»; матушка Марья Константиновна, тихая и кроткая женщина, светлым ликом своим озаряющая всё пространство гостевой комнаты, будто само утро из окон проникло за толстый кирпич барских застенок. Были здесь и два малых мальчонка – детки старшего брата Фёдора, такие же, как и сам он, шумные сорванцы, неусидчивые на одном месте и носившиеся уже в такую рань из угла в угол с безумными криками, размахивая деревянными шпагами.

Отец, расположившись во главе застолья в кресле с высоченной спинкой, ничуть не смущаясь шумному начинанию дня, молча зачитывал утреннюю газету, со столь кричащими заголовками на шелестящей бумажной основе, лишь изредка вслух оглашая свои вставки и высказывания по поводу бегло прочитанного. Эти серые, следующие одна за другой, колонки на жёлтых листах, дарующие запах старинной рукописной работы, сегодня извещали о героическом прорыве северных войск генерала Гранта в Оверлендской кампании, с некоторым успехом нанеся поражение южанам у Тревильян-Стейшн. На другой странице, вызывая всё те же чувства неучастия Николая Алексеевича, искусно описывались упоминания о франко-мексиканском конфликте. На следующей же – крупными буквами сияла грозная надпись: «Распад «Земли и воли»: Последствия», где для мнения автора было выделено особенно много места, из-за чего довольно показательно и громко главе фамилии приходилось несколько раз произвести пролистывания, чтобы оказаться на последующей статье с иным оглавлением: «Подавление мятежа в Речи Посполитой». На последнем же оборотном листе, где-то в углу широкоформатных объявлений, можно было случайно заметить маленькую, невзначай промелькнувшую, сноску об открытии станций «Ноттинг Хилл», «Хаммерсмит» и «Шефердс Буш», расширявшие сеть Лондонского метрополитена.

Матушка состояла в преспокойном расположении духа, ничуть не смущаясь шумному начинанию дня, что ни детский гам и ни ворчание старика совершенно не могли повлиять на трапезные занятия завтраком, любезно встретив сына Ладимира приветливой материнской улыбкой, с пожеланиями доброго утречка. Приборы в её руках обретали лёгкость и женскую нежность. И вилка, и нож становились менее острыми, принимая вид волшебных инструментов в бледных ладонях светлоокой старушки, так аккуратно с ними обходившаяся.

Занимая своё место около батюшки, напротив матушки, Ладимир без каких-либо раздумий набросился на тарелку с приготовленным из куриных яиц блюду, наскоро закусывая свежим ломтем подового хлеба. Обилие зелени, орехов и мёда образовывали на белой скатерти нарядное и праздничное богатство семейства Белей. По центру стола располагался огромный фырчащий металлический тульский самовар, искрившийся позолотой и паривший дурманом заваренного травами чая. Камердинер Георгий, всё это время занимавшийся торжественными приготовлениями, исполняющий вдобавок услуги подающего кушанья, грациозно наполнил фарфоровую с хохломой чашку Ладимира горячим напитком, на что молодой человек ответил любезно добрым словом, приглашая и его разделить с семьёй стол. На что Георгий мог дать вполне законный отказ.

Пирог с голубикой, торжественно поданный к трапезе, полагался на десерт. Его рыжая корочка аппетитно радовала глаз сочным переливом запечённого теста. Верный слуга аккуратно поделил его на равные кусочки, тем самым разнося по гостиной ягодный аромат внутренней начинки. С одним из кусочков Ладимир справился заметно легко и без промедлений, тщательно пережёвывая и запивая горячим травяным чаем из букета липового цвета, ромашки, чабреца, душицы, зверобоя, ягод шиповника и листьев малины.

– Не спеши, – говорила нежно Мария Константиновна – Успеешь ещё до начала.

– Не, матушка, – отвечал Ладимир с набитым ртом, продолжая наскоро запивать чашкой с чаем – Мне необходимо прибыть заранее.

– Разве же есть на то нужда? – не успокаивалось настойчиво материнское сердце.

– Мы, как достопочтенные организаторы, обязаны присутствовать на открытии, а стало быть, будем ожидать гостей у порога!

– Ох, право! – вздыхала старушка – Всё одно насиловать себя нет нужды. Только зря измучаешься…

Неожиданный удар по столу прервал короткую беседу. Звон посуды противным позвякиванием отстрелился в ушах, закрадываясь в безмолвное спокойствие души. Николай Алексеевич, недовольно зачитывавший последние сводки, отбросил, наконец, информационную солянку современного человечества в сторону, вмешавшись в разговор матери и сына: