Агсин Атум - Отечество. Повесть

– Прекрати, жена! – голос его был твёрд и настойчив, а минутный выброс энергии тут же стал затихать, и вот уже острые черты лица его с седыми бакенбардами, точно пиками, распростёртыми в разные стороны, приобретали уже тот свойский округлый вид, к которому так привыкли жители поместья, обратив только что озлобленного старика в плюшевого дедушку – Пусть сам решает чего ему надобно, а чего нет – голос стал тихим и сдержанным – Не малый ведь, и дело доброе! Себя вспомни, как мчали сломя голову наперёд.

– За себя говори, – ответила, сдержанно и отстраняясь, Мария Константиновна – Жизнь не для беготни задумана. А решает пусть сам, я не собиралась перечить. Сыну слово нельзя сказать, – матушка не была огорчена, голубые её глаза, глубоко посаженные, по-прежнему сияли тем же первородным светом доброты, на старческой морщинистой коже её круглого личика, но тон её всё же сменился и стал похож на то, будто и говорит она вовсе сама с собой – Всё твои газеты, начитаешься всякую чушь, да бредни, которые голову морочат, и злишься потом…

– Матушка, не ссорьтесь, – улыбнулся Ладимир, зная, что отец не со зла повёл себя бестактно, а по случаю своего дурного характера, за который он всегда сам же себя корил – Полно уже, день какой чудесный! Да и мне собираться уже пора, на дорогу не будем браниться. А время действительно нужно поберечь, но и ждать нельзя – добавил Ладимир собственное умозаключение, в истине которого не могли усомниться родители, и не успел юный ум выскочить из-за стола, как воздушным проявлением, Георгий подал ему на стол утреннее письмо, отчего спешка молодого и горячего всё же слегка пресеклась.

Ладимир прекрасно знал от кого оно, и весь в предвкушении распечатывал шершавый конверт, закреплённый восковой печаткой с изображением трёх полумесяцев. Ведя вот уже на протяжении нескольких лет дружескую переписку с одним турецким мыслителем, Ладимир каждый месяц ожидал новую посылку, чтобы затем, зачитав очередное сообщение, приготовить пламенный конспект с любовью из российской глубинки. Знакомство это произошло так внезапно, и даже несколько таинственно.

Проходя тогда обучение в одном из лицеев, почитая отцовские наставления, насчёт будущей службы, Ладимир, безусый тогда мальчишка, очень часто посещал коллежские собрания будущих молодых чиновников, где проводились встречи с деятелями наук, отраслей и политики. На одной из таких официальных встреч как-то присутствовала иностранная делегация во главе с немецкими корреспондентами. Среди них находился и молодой стажёр, который оказался довольно сведущ в делах российских и достаточно прекрасно изъяснялся на великом и могучем. Собственно стажёр этот был вовсе не простым молодым человеком, являвшимся, как впоследствии оказалось, прирождённым валахом одного из Дунайских княжеств, получивший прекрасное образование в Австрийской Империи. Затем он переехал в Берлин, для прохождения дополнительного обучения, где связал свою жизнь с местными энтузиастами германского и турецкого происхождения, которые день и ночь занимались исследованиями в области точных наук. С ними же он и отправился впоследствии в Османскую Империю, где и поныне проживает, путешествуя по городам и продолжая дело своих мудрых наставников, выискивая всё новые и новые научные открытия.

Но до своего учёного пути, компаньон Ладимира был в первый раз на официальном съезде в России и посему, по сложившимся обстоятельствам, рассматривая очередную мелочь в коллежском коридоре, фиксируя наблюдения в свой кожаный блокнот, отстал от своей немецкой делегации, забредя в лекционную аудиторию, где по счастью проводили конференцию для Ладимира и его товарищей. Незаметно расположившись на одной из парт, молодой стажёр подсел именно рядом с юным Белем. При этом, буквально за несколько минут, один из сокурсников, покинул аудиторию ввиду собственной нужды. Так и познакомились, и до такой степени породнились, что в течение всего времени нахождения делегации в городе, старались поддерживать общение, встречаясь для бесед в ресторанчиках.

И вот, старинный друг, отослал ещё одно своё откровение. Родные тоже ждали писем, всегда с удовольствием прослушивая вслух зачитанные Ладимиром сообщения из дальнего края турчинской стороны. Развёрнутая бумага, как и всегда, ударила табачным душком и персидским одеколоном, кружа голову и погружая в мир, где это письмо было некогда с сердечным старанием создано.

«Бисмилля́хи-р-рахма́ни-р-рахи́м

Дорогой мой друг Лад!

Премного благодарю за твоё предыдущее письмо! Твои слова, пусть начертанные на листах бумаги, но очень важны и нужны сердцам, которые ищут утешения и человеческого понимания. Всем нам есть чему учиться в этом мире, недаром совершенно разные мы всё же нашли себе верных товарищей и друзей средь этой яркой пестроты, таких же различных и не похожих личностей! Так далеки между нами расстояния, но так близки наши духовные узы, что в крепости их едва может усомниться самый недоверчивый на свете человек.

Спешу при этом продолжать сообщать вести из Великолепной Порты!

Нынешнее положение в стране приближает народное беспокойство к некой точке накаливания, преодолев которую может случиться ещё более страшное, нежели когда-то произошло с почтенным корпусом янычар. Возмущение подогревает сама же человеческая несостоятельность, внутреннее состояние несформированности и совсем ещё зелёная юность ума, под личиной закоренелого философского нравоучителя. Нас пытаются разобщить с христианскими обществами, с людьми, которые делят с нами быт и культуру, хлеб и землю, беды и радость, науку и заблуждения. В белых душах османского величия зарождаются очернённые клеветой необоснованные настроения о не сбывшейся мечте, которую якобы крадут у них иноверцы.

Друг мой, это печально, но люди, кажется, поддаются на уловки внутреннего врага, концентрируя всё своё возмущение на ни в чём не повинных мирных жителей греческих, армянских и ассирийских происхождений общинах. Ложь продолжает вытягивать свои гибкие веточки, всё крепче и крепче зарывая свою сгнившую корневую систему, впитывая фальшивые настроения в молодые неокрепшие поколения.

Политика Его великолепия султана Абдул-Азиза тут и там вызывает не обоснованную ярость борцов за Великую Империю, не соображая о действительных великих намерениях царственной особы, способного на истинный подвиг ради блага отеческой земли. Его атакуют злые языки и подлые наставники, окружают как коршуны, ожидая момента, что он оступится, дабы изголодать его честную кость. Мы обязаны быть не просто современниками, нам важно оказаться прямыми участниками событий этого мира, я жду перемен, мы все этого ждём!