Роман Адерихин - Взгляд во вне. 13-й аспект понимания

Таков примерный алгоритм действия знания и восприятия в акте понимания. Итак, что мы хотим сказать? Воспринимать нечто иначе мы можем, однако почему алгоритм выражения выбора формируется в той реальности, в которой мы живем?

Почему в восприятии присутствует осознание конечности и невозможности, и в то же время сам акт восприятия стремится отказаться от такого рода аргументов как апатических?

Форменность и выбор реализуются в « форменности » и « выборности », и если мы полагаем, что делаем выбор, который мы бы хотели сделать, то опять же приходим к выбору, который инвариантен в смысле « выбора ». Это отнюдь не значит, что предопределённость не дает или ограничивает нас в выборности, выбор пути всегда присутствует, но не стоит обольщаться по поводу того, что за пределами выбора существует нечто, которое нам подвластно или отлично от привычной нам « форменности и все той же выборности ».

То есть существует выбор между плохим и хорошим, рациональным и нет, но нет выбора за пределами данных парностей и их сущностями ( априорными интуициями ). Как ни обозначай это « за », его не может быть не в силу того, что « выбор » исчерпал себя как таковой, а в силу того, что « там » и « за » циклично замкнуты на инвариантности « выбора » и т. п. априорных интуиций как таковых.

Проблема точки смысловой опоры несколько сложна по причине того, что поиск смысла и вообще акта понимания лежит в алгоритме « объяснения », которое суть « не то », что является причиной « привычного » нам акта понимания.

Мы сразу обозначили в заглавии характеристику понятия в качестве языкового элемента выражения и передачи информации, так как полагаем, что он является главным аспектом выражения наших когнитивных способностей, о чем мы в принципе и поговорим, но позже.

Следует отметить, что любое само по себе понятие есть акт восприятия окружающей действительности, выраженный в ассоциативной форме восприятия индивида. Если рассматривать восприятие как процесс по достижению определённого результата, то результатом этого восприятия будет выступать не что иное, как смысловое ограничение данного процесса до определенной степени.

Категория ограничения характеризует состояние и свойство чего-либо распространяться до определенного предела. Ограниченность может выступать как степень выражения предела . Предел в общеонтологическом своем смысле есть нечто такое, где и когда должно прекращать свое развитие что-либо. Ограничение же в гносеологическом смысле есть не что иное, как временный акт познания, как возможность фиксации факта. Выявление ограниченности и ее осознание как компонента чего-либо, в данном случае восприятия позволяет нам лимитировать свойства познания. Ограниченность как понятие отражает, прежде всего, ту категорию действительности, которую можно охарактеризовать не как предмет или явление, но, скорее, согласно накопленному опыту работ предыдущих философов и ученых, как функциональный процесс . Под функциональным процессом мы понимаем отличительные характеристики взаимодействий явлений и предметов действительности, а точнее, воспринимаемость данных характеристик субъектом познания. Функциональный процесс направлен отражать в воспринимаемых предметах то, что часто называют существенным . Существенность можно охарактеризовать как взаимообусловленность уникальных компонентов и свойств, характеризующих воспринимаемую часть вещи, явления или процесса.

То есть форма есть, по сути, доступное содержание.

Однако форма ( в нашем случае понятийная ) не отражает того, что называется существенными признаками объекта познания. Она отражает лишь точку зрения относительно объекта, на основании чего мы делаем выводы о существенности. Точка зрения о существенности, конечно, предположительно и допустимо может отличаться от сущности самого объекта исследования, однако доказательная база для такого рода предположений ограничивается лишь фантазией воспринимающего и наталкивается на субъективность восприятия и вообще « восприятия » как субъективной единицы исследования.

Так, не секрет, что мы видим, воспринимаем все, что может восприниматься в определённом диапазоне, в том числе и с помощью технических средств, так как их результаты мы также наблюдаем в определённом, « привычном нам » диапазоне. [35] См. например: Р. Декарт, Дж. Беркли и др. Например, представим, что мы исследуем одну видимую часть какой-либо планеты, объективно не предполагая о существовании ее другой части. Что касается данной части, видимой и исследуемой в « нашем диапазоне », мы фиксируем и судим о ее признаках, например размере, форме, всего того, что на ней обитает и т. п. При этом предположим, что видится лишь та ее часть, которая представляет собой округлую форму, тогда как другая часть будет квадратной. Мы с неизбежностью будем говорить и делать выводы относительно ее свойств лишь по видимой округлой части. Предположение же относительно всего того, что лежит вне нашего диапазона знания, мы называем вероятностным и возможным, а так как никто не видит остальную часть поверхности планеты, то есть ее квадратную часть, мы делаем вывод о том, что планета объективно круглая, опираясь лишь на консенсус мнений, выраженный прежде всего осознанием объективной невозможности выхода за рамки дозволенного восприятием и актом наблюдения.

В свою очередь предположения и вероятности лежат в основе такой категории, как ошибочность . Она сопровождается единичностью акта восприятия в рамках субъективного опыта и не может не быть в силу того, что субъект познает мир не в его абсолютной объективности или данности, но посредством своего восприятия положения и фиксируемого факта созерцания. Ошибочность и неизбежность единичного восприятия относительно бесконечного числа объективной действительности привели, например, К. Поппера к выводу об инвариантности существования метода фальсификации, являющегося одним из основных критериев научного знания.