Роман Адерихин - Взгляд во вне. 13-й аспект понимания

Итак, непонятно, о чем идет речь в кавычках (Пример 1)? Или понятно, но непоследовательно? Или бессмысленно? [31] В данном примере нет никакой бессмыслицы, но есть выражение того, о чем думается, хоть и в довольно непривычной и сложной форме для первоначального акта восприятия.

Ответы на данные вопросы вы определите сами для себя.

Вопрос в том, как мы отличаем « понимаемые » понятия от информационных точек ( знаковых точек ) или информации в целом? Как вычленяется « понимаемость » из всего разнообразия информационного потока?

Дело в том, что необъяснимость коммуникативного акта и акта восприятия в целом есть заслуга « векторности » акта нашего понимания ( и то лишь в связи с тем, что она так себя позиционирует по отношению к акту ее интуитивного понимания нами ), а не понимания в смысле понимания. Что мы хотим сказать? Проблема в том, что мысль « векторна ». Векторность мысли заключается в предопределенности выбора реализации нечто воспринятого. Дело в том, что само определение нисколько не определено в смысле того, что именно мы под ним понимаем. Что такое вектор мысли? Вектор мысли в традиционной схеме акта понимания также не обходится без определения, то есть без констатации информационной составляющей иного рода по сравнению с исходным « вектором мысли ». Вектор мысли есть непредсказуемая направляющая мышления, которую она ищет и реализует в данном поиске как нечто, которое затем воплощается в факт или тезис. Выборность и определенность такого направления необъяснима с точки зрения имеющегося у нас когнитивного арсенала, однако она вырабатывается и реализуется в акте восприятия конкретного акта понимания. Например, произведение М. Ю. Лермонтова « Бородино » в подразумеваемом состоянии реализации его иной форменной составляющей могло реализоваться в « ином » форменно-видовом контексте, однако оно реализовано как: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром…». Реализация и алгоритм выбора такой форменной составляющей необъяснимы ни нам, ни самому М. Ю. Лермонтову , так как реализация той или иной позиции есть нечто предопределенно объяснимое на некоем уровне достоверности, в частности в нашем поколении и в настоящее время на уровне научного знания или нечто положительном, оправданном и т. п., но не на уровне объяснения факта « выборности ». Сам акт удовлетворенности выбором того или иного направления мысли есть также нечто « иное » по отношению к акту нашего его понимания.

Часто можно наблюдать такой момент, что сказанное в какой-то степени коррелирует ко многим векторам несказанного или сказанного, но в иной форме, нежели это произошло. « Векторность » мысли настолько хаотична и неопределенна, что вызывает удивление, как возможно все, что мы говорим, мыслим в форме восприятия «мысли как мысли» и при этом еще умудряемся понимать друг друга?

При произнесении понятия « камень » в вашем ассоциативном восприятии ( его как камня ) появляется нечто, которое вам говорит о полной и тотальной « понимаемости » нами сказанного. Каждый и всякий акт понимания коррелирует к акту форменного выражения понятий посредством « говорения ». Ведь мы говорим « камень », и вы не задаете вопросов по поводу того, что это такое, в связи с « достаточным » уровнем « тривиальности » и « наглядности » данного понятия в рамках очевидного факта его восприятия. Нечто иное произошло бы, если бы мы задали вам вопрос относительно нечто такого, которое и представить трудно, например, понятие « буритофакслагор » ( такого понятия не существует в том лишь, однако, смысле, что ему не определен внешний коррелят, который уже «понят», где «уже понят», вероятно, есть нечто, которое должно было бы предположительно пройти тот же путь, что и наше новое слово. Однако такое утверждение было четко показано еще И. Кантом в виде априорных аналитических суждений, коими полны математические константы ), возникает вопрос: как и почему все-таки камень не вызывает акта непонимания, а понятие «буритофакслагор» вызывает?

– Можно сказать, что это отсылка к опытной составляющей. Однако таких тысячи.

– Нет возможности и предпосылки к акту ее существования?

– Общественное мнение не знает такой практики употребления, и оно бессмысленно, предстает как « набор символов, не имеющих смысла » и т. п.

Сомнительная аргументация. Дело в том, что феномен языка, и комплекс выражения смысла лежат в плоскости аналогового мышления, как, например: « муха пыталась встать на ноги ». Однако что значит « встать » и почему встать именно на ноги? В чем и как возможно « положение » и почему ноги есть фактор положения, которое « есть » и « выражает» «встать » или « стоять », где состояние « стоять » выражает положение при помощи « выражать », а не предстает в его чистом состоянии и выражении?

На сегодняшний день алгоритм построения силлогизма и логики акта понимания в целом таков:

«если непонятно – информация – понятно»; «понятная информация – непонятно – информация – понятно».

Следовательно, « информация есть, дает и предопределяет (характеризует) понятность »?

Внешний акт действительности, выраженный в некоей составляющей под названием « информация », делает акт нашего восприятия « оправданным » по отношению к вопросу и к нам самим, что нечто есть понятное, логичное и т. п. и, наоборот, нелогичное, непонятное, неоправданное и т. п. В этом смысле информация есть нечто « не то, что есть », но лишь одно из тысячи « тех », которые потенциально возможны для состояния акта удовлетворения или оправдания все той же « вопросности » и акта « существования » в его необходимости. Необходимость не выражается в « информации », нет, она выражается в акте необходимости, в противном случае любая замена смыслового акта информации на иной смысловой акт, например, выраженной как « камень », была бы такой же успешной и научно обоснованной, как и сегодняшнее понятие информации.

Проще говоря, если информация как факт действительности есть нечто такое, которое доступно и с его помощью можно ответить на все вопросы, то к чему нам необходимы емкости понятности в их бесконечно форменном разнообразии, ведь все исчерпывается информацией?

Вопрос непростой, и прежде чем начать попытку его раскрытия, скажем, что информация, так же делится, как и все остальное на нечто « воспринимаемое положительно » и нечто « воспринимаемое отрицательно », это тоже информация или это иной критерий ее принятия и непринятия, это наша первая точка опоры, однако неокончательная. Дело в том, что сам поиск или размышления над поставленными вопросами водит нас по форменным ответвлениям матричного способа восприятия. Мы иррелевантно нацелены на поиск в матричной форме оправдания действия, которое чаще всего останавливается на абстрактных понятиях, которые суть неопределённы окончательно, что дает возможность к расширению субъективной составляющей мнения .