Олеся Строева - Искусство и философия. Удивительные параллели, необычные интерпретации

Классицистам свойственен отстраненный взгляд на мифологические сюжеты, поскольку во многом они были формалистами, в том смысле, что их в большей степени занимала форма и материальная телесная сторона, чем внутренние переживания. В России одним из самых ярких представителей классицизма был Карл Брюллов, он также иллюстрировал легенду о Нарциссе в буквальном ее прочтении. В более поздние времена прерафаэлит Уотерхаус представил Нарцисса в романтической манере, наполняя историю эмоциями. Таким образом, начиная с XVII века миф о Нарциссе стал академическим сюжетом изобразительного искусства, что крайне показательно для развития образа эго, стремящегося к индивидуализму.

Процесс формирования психического индивидуального «я» в искусстве еще ярче проявился в активном развитии жанра портрета, который зародился еще в эпоху Ренессанса. Рубенс, Рембрандт, Хальс, Ван Дейк, Вермеер добились потрясающих результатов в изображении человека со всеми присущими ему психологическими характеристиками. Это и есть свидетельство того, что собственная индивидуальность художника как личности обрела зрелось. Хотя тенденция механистического отображения реальности также заметна в череде бесконечных барочных портретов, где в первую очередь внимание уделялось внешним статусным регалиям. Многие художники Нового времени прибегали к помощи камеры-обскуры, в которой использовались линзы еще до изобретения фотографии. Тем не менее у таких гениев, как Вермеер или Веласкес, психологическая составляющая портрета присутствовала всегда.

В конце XIX века с изобретением фотографии задачи искусства были пересмотрены модернистами. Импрессионисты совершили новый шаг: они стали запечатлевать не статичный образ другого «я», а подвижный, вечно меняющийся момент бытия. Проникновение в чужое сознание невозможно, но возможна иллюзия мимолетного соприкосновения с ним. Портреты Шопена и Жорж Санд кисти Делакруа создают впечатление нестабильного, вечно меняющегося собственного образа «я», отраженного в другом.

Модернизм меняет классическое представление о теле как о целостном организме, авангард представляет тело как нечто текучее. Роден создал текучее тело в скульптуре, в том числе и в портретах, например, бюст Гюго выполнен в манере мягкого недоработанного материала. Импрессионизм буквально визуализирует наше чувственное восприятие до момента обработки данных ощущений сознанием. С помощью набора мазков и точек импрессионистическая живопись передает наши зрительные ощущения – то, как мы в реальности воспринимаем мелькающий поток чувственных ощущений, бесконечную мозаику, которая в нашем сознании укладывается в определенные схемы и контуры. В скульптуре этого же впечатления Роден добивался за счет незаконченности обработки материала – так возник эффект «текучести эйдоса», то есть неполной завершенности смысла и образа, характерного для восприятия музыки.

Сальвадор Дали воплотил образ раздробленного модернистского тела в картине «Метаморфозы Нарцисса», где наш герой предстает в виде галлюциногенного образа, трансформирующегося в воображении то в пальцы с яйцом, то в скалы и камни над водоемом. Этот Нарцисс – реализация параноидально-критического метода Сальвадора Дали, разработанного им под влиянием психоанализа и открытия сферы бессознательного. Исследование новой области человеческой психики, где царят инстинкты и скрытые желания, радикально меняет представление о собственном «я». Естественно, представление о структуре индивидуальности становится все более многоплановым и расслоенным.

Если всю традиционную культуру можно представить, как бусы, нанизанные на одну стержневую нить, в качестве которой служила система антично-христианских ценностей, где все эти бусины отображали одно и то же содержание, то в эпоху модернизма нить порвалась и бусины рассыпались. Каждая стала существовать сама по себе в системе полилога логик или веера многочисленных течений и направлений в изобразительном искусстве, литературе, философии. Эпоха постмодерна стала «игрой в бисер», или игрой деконструкции, в которой измельченные бисерины распадаются и складываются в новые конфигурации по желанию игроков.

Культура постмодерна не отделима от медиакультуры. С начала XX века технологии стали активно влиять на характер изобразительного искусства. Фотография и кинематограф открыли совершенно новую визуальную сферу, дальнейшее изменение эстетического восприятия происходило под воздействием телевидения и компьютеров, а в нынешнее время – под влиянием феномена размножения персональных экранов. Сейчас мы живем в эпоху «даблпост», когда возникло сращение человека с экраном и виртуальной реальностью. Персонификация экрана произвела удивительный эффект: мы вернулись в состояние симбиоза, когда-то в архаические времена это был симбиоз с природой, а сегодня – с технологией. Многие жанры современного искусства отражают эти тенденции в живописи и в скульптуре. Явление сращения искусства с техникой получило название «трансгуманизм», когда художник подражает не природе, а технике, соревнуется с ней в точности копирования реальности.

Современная скульптура «Нарцисс и эхо», созданная ирландским художником Фергусом Малвани из песка, один из примеров популярного жанра современного искусства паблик-арт. В скульптуре основное внимание уделяется не Нарциссу как главному персонажу, а нимфе Эхо: Эхо изображена в виде размноженного уха, а Нарцисс является одним из воплощений этого уха. Концептуально скульптура символизирует ситуацию бесконечного цитирования, дублирования, копирования в современной культуре, в том числе и архетипа Нарцисса. По сути, сама личность Нарцисса теряется, размножается в бесконечном потоке репродукций.

Другой пример современного изображения Нарцисса – картина Ольги Тобрелутс в стиле неоакадемизма. Перед нами мертвое тело юноши на черном фоне, кроме названия ничего не указывает на саму мифологическую историю. Такую интерпретацию можно истолковать как символ смерти культуры вообще, либо в контексте нашего исследования как смерть в одной реальности и перерождение в другую ипостась, поскольку на замену реального Нарцисса приходит его двойник – сэлфи-технология, которая заменяет стадию зеркала в виртуальной реальности.

Сэлфи – это способ пребывания в виртуальной реальности, ежедневное обновление виртуального образа, необходимого не только для фиксации образа самого себя, но и для интерсубъективного взаимодействия. В социальных сетях аватар становится двойником реального «я», выполняя функцию древнеегипетской скульптуры, которая обеспечивала благополучное пребывание в загробном мире. Аналогия очевидна, к тому же набор программ и фильтров позволяют сделать изображение двойника идеальным. Некоторые современные психиатры считают увлеченность сэлфи заболеванием, однако, если разобраться, то это естественная потребность поддерживать свое бытие в новом виртуальном пространстве.