Инна Иванова - Наш край. Литературно-краеведческий альманах. Выпуск 17

Тем временем отряд карателей, более трёхсот человек, значительную часть которого составляли власовцы, занял Акатьево. Не менее взвода «шкурников» важно восседали на лошадях. (Немцы – не дураки. Они быстро сориентировались. Посадив на лошадей наиболее форсистую прослойку украинских националистов и им подобных, использовали это как поощрение, призывающее к активности и преданности рейху). Правда, такой тактический приём редко помогал в борьбе с партизанами, скорее наоборот. Часто в стычках с народными мстителями власовским «казачкам» приходилось туго, и тогда они бросали свой четвероногий транспорт, который доставался нам в качестве драгоценных трофеев и не раз спасал от голодной смерти. Примерно так и произошло в Акатьево.

Наш временный лагерь и деревню разделяли всего несколько сот метров, но обилие змей и промежуточный кустарник не позволяли вести визуальное наблюдение за происходящим с опушки леса. Зато визг свиней, кудахтанье кур, беспорядочные выстрелы не вызывали сомнений – идёт дневной грабёж. Комполка всего этого слышать не мог, ибо, как он шутил, медведь наступил ему на ухо, но по тревожному сообщению комиссара Михаила Краснова, понял, что, пока не поздно, нужно попытаться спасти от полного разорения и уничтожения деревню и воздать по заслугам грабителям. В целях успешного осуществления задуманной операции один отряд был немедленно направлен на перехват дороги Акатьево – Замогилье, три или четыре отряда сосредоточились на опушке леса, изготовившись к атаке. Мой родной 83-й отряд разбивался на роты, каждая из которых получала самостоятельные задания.

Роте Александра Яковлевича Ермоленко, под началом которого мне посчастливилось воевать, предстояло перекрыть просёлок на Жидовню, чтобы не допустить возможного драпа противника в этом направлении. Все подразделения заняли свои позиции в максимально сжатое время, при это м не были замечены противной стороной. Ермоленко разместил свою роту на очень удобной, поросшей кустарником высотке, сохранившей окопы и следы боя – стреляные гильзы, ящики из-под патронов и др. Очевидно, здесь оборонялась какая-то часть Красной армии летом 1941 года.

В тот период на вооружении нашей роты имелось лишь два ручных пулемёта: отечественный «дегтярь» и трофейный – «шкода». С первым Кузнецов Пётр пристроился с левой стороны дороги, со вторым Михайлов Костя улёгся с правой. Перед нами открылась весьма привлекательная панорама: от занятой нами высотки начинался отлогий спуск в обширную ложбинку, за которой в 400—500 метрах поднималась новая возвышенность, а на ней обращённое к нам торцом Акатьево с красивым сгустком высоких деревьев на краю. Наслаждаться бы такими красотами, да времена не те…

Справа от лесочка выпорхнула красная ракета – сигнал к атаке, – и одновременно с первыми залпами покатилось-понеслось дружное «Ура!» Застигнутые врасплох каратели не сразу опомнились и открыли ответный огонь лишь несколько секунд спустя. Первые группы атакующих уже вплотную приблизились к садам и огородам, как вдруг два вражеских пулемёта повели отсекающий огонь. В рядах наступавших произошло замешательство. Пришлось залечь. Но сколько ни лежи, а подниматься надо. И снова перекрёстный свинцовый дождь прижимает бойцов к земле. Обстановка обострилась. Успешно развивавшаяся атака захлебнулась. Обороняющиеся с каждой минутой наглеют и пытаются перейти в контрнаступление.

В такой ситуации важно не упустить инициативу. Командование полка силами резервного отряда осуществляет отвлекающий удар. Это вскоре меняет дело. Гитлеровские вояки поняли, правда, с опозданием, что имеют конкретный «разговор» с хорошо организованным, не робкого десятка противником, и, активно огрызаясь, стали покидать деревню под яростным натиском партизан. Только беда – удирать-то некуда. И вот пароконная пулемётная тачанка и десятка полтора всадников рванулось в нашу сторону. Следом за ними неслись галопом ещё три лошади под сёдлами, но уже без наездников. Расстояние между нашей засадой и драпкавалерией сокращалось очень быстро. Вот уже можно было различить искривлённые злобой и страхом лоснящиеся физиономии наёмников, а команды к бою всё нет.

Вне всякого сомнения, Ермоленко рассчитывал одним залпом разделаться с этим небольшим, удиравшем в панике войском, поэтому и не торопился. Но то, что произошло дальше, достойно пера фельетониста. По команде «Огонь!» «шкода» вовсе промолчал, «дегтярь» огрызнулся четырьмя-пятью пулями и тут же смолк, на такой же ноте отыгрались и автоматы. Лишь кое-где редко щёлкали винтовки вдогонку повернувшим вспять недобитым. Более десятка врагов, в том числе экипаж тачанки из трёх человек, были прикончены. Жаль, погубили и лошадей. Почему оплошала почти вся рота – разбираться пока не было времени, ибо на других участках бой всё ещё продолжался.

Прошло несколько минут, и теперь уж из самой деревни донеслась очередная волна дружного «Ура!», подгонявшая бежавших в панике по открытой местности врагов в направлении Подчасовенья. Они неслись сломя голову, бросая на бегу оружие, ремни с патронташами и подсумками. Зрелище – загляденье! Такой драп я видел впервые. По команде Ермоленко наша рота бросилась наперерез отступавшим, но бойцы понимали, что перехватить их не успеть. Силёнок не хватало, да и спасительный кустарник к ним был близок. Мы тоже кричали «Ура!» и стреляли по живым целям из винтовок. Одни падали и больше не поднимались, другие, чуть полежав, снова врывались и устремлялись вперёд – в кусты, не оказывая нам никакого сопротивления.

К счастью, выданная мне недавно СВТ работала безотказно, и я выстрелил из неё два или три раза в здоровенного немца. Однако он всё бежал и бежал, как ни в чём не бывало. Тогда я, окончательно разозлившись, присел и, тщательно прицелившись с колена, выстрелил в него ещё раз. Верзила по инерции сделал сколько-то шагов и рухнул ничком. Подбежавший ко мне Валентин Королёв, задыхаясь крикнул:

– Молодец, Лёха! Такого буйвола ухлопал!

От радости и похвалы товарища я смущённо улыбался, но слова вымолвить не мог. Кто-то из командиров подал команду прочесать кустарник. Все, кто был поблизости, устремились к опушке омшары. Я и Королёв тоже углубились в густые заросли и, осторожно раздвигая их дулами винтовок, внимательно всматривались и прислушивались, боясь стать глупой жертвой притаившегося недобитого гитлеровца. Обшарив добрую сотню квадратных метров вглубь и вширь, мы повернули назад, к полю, где всё ещё звучали редкие выстрелы.

– А ну, завернём к той красавице, не обнимает ли она своими густыми лапами какого-нибудь Фрица или Ганса, – вполголоса проговорил Валентин, указав взглядом на стоящую подле разлапистую ель.