Энрико Коломбатто - Рынки, мораль и экономическая политика. Новый подход к защите экономики свободного рынка

См., например, [Gneezyy and Rustichini, 2000], [Cardenas et al., 2000], [Fehr and List, 2004].

Выгоды могут быть иллюзорными, если принять во внимание реакцию другой стороны, так что более предпочтительным может оказаться квазиоптимальное решение (a second-best solution).

См. [Williams, 1966] и [Dawkins, 1976]. Разумеется, эти «отклонения» также содержат несколько явлений, дорогих сердцу экономиста-теоретика, специализирующегося на бихевиористской экономике.

Эта точка зрения отсылает нас к той роли, которую родители, друзья, коллеги и те, кто воздействует на общественное мнение, играют в формировании наших деонтологических принципов и – в более общем плане – нашего поведения.

См. материал главы 6 (разделы 6.3.2 и 6.3.3).

Общественный договор представляет собой соглашение между индивидом и организацией, обслуживающей ряд индивидов (см. [Jouvenel (1945), 1993, ch. 2], [Жувенель, 2010, гл. 2]). Такой договор является «открытым контрактом», если имеет место свобода выхода (и, возможно, также свобода входа). Он называется «закрытым контрактом», если считается принятым по умолчанию (по факту рождения или места жительства), а издержки выхода из него существенно или запретительно высоки. В общем случае теория общественного договора применяется к контрактам закрытого типа (об этом см. также главу 5).

Токвиль заметил это почти двести лет назад, когда писал об американцах.

См. [Schlicht, 1998]), где проводится различие между ясностью (clarity) (критерий, в соответствии с которым выбирается тот или иной инструмент) и выяснением (clarification) (психологическим предпочтением, которое человек отдает определенности).

Для полноты стоит отметить, что предположение об ограниченности рациональности отличается от предположении об ограниченности информации и знания в двух отношениях. Во-первых, ограниченная рациональность предполагает, что индивид знает ex ante , какая информация должна быть получена и обработана, и намерено отказывается от всего остального. Кроме того, в жесткой версии также предполагается, что вследствие неопределенности могут иметь место ошибки, но в среднем их воздействие взаимно погашается. Обе гипотезы также подвергались критике и со стороны приверженцев традиционной точки зрения. Чтобы знать, какой информацией нужно располагать, действующий индивид с необходимостью должен быть идеально информирован. Но для этого он должен обладать совершенной рациональностью. Более того, не никакой причины полагать, что последствия неопределенного события равномерно распределены вокруг некоторой нулевой средней. Если бы это было так, принятие соответствующих решений сталкивалось бы с риском, а не с неопределенностью. Поэтому концепция ограниченной рациональности имеет отношение не к человеческой деятельности, а к моделированию или к приемам преподавания.

Конечно, ни в одном из этих случаев не предполагается, что А задумал пройти мимо дворца или специально посетить автосалон, т. е. что эти визиты были достаточно важны для него, чтобы затронуть его планы на день. В противном случае такие визиты имели бы статус «предельных» или принадлежали бы к предельному подмножеству решений. Осознанное решение по использованию времени в течение дня состоит в том, чтобы оказаться в состоянии посетить автосалон (действительное место назначения) или чтобы иметь возможность одновременно с этим купить мороженое в близлежащем кафе. Когда речь идет о предельных решениях, ситуация безбилетника более не существует в полном объеме, но может иметь место лишь частично. В ситуации частичного безбилетника A бесплатно пользуется благом, созданным B , поскольку А ничем не пожертвовал, чтобы заплатить B . Однако А должен тем не менее отказаться от выгод, которые он имел бы, если бы предпочел распорядиться своими ресурсами (включая время) иначе, чем он распорядился ими, потратив их на получение удовольствия от блага B .

Особенно это наглядно обнаруживается в ситуации полностью свободного рынка, когда эти права воплощаются в принципе свободы от вмешательства, который включает в себя неприкосновенность личности и свободу контрактов, и в качестве базового условия подразумевает существование прав собственности. Более детально проблема соотношения между редкостью и правами собственности анализируется в главе 6, в частности в разделе 6.4.

Зависть (или явление более общего порядка – личное ощущение несправедливости) совершенно определенно помогает объяснить поведение экономических агентов. Как отмечалось в тексте, B может сердить мысль о том, что A систематически получает выгоду не платя за нее, так что в конце концов B , как доказывают игры с переговорным процессом, включающим ультиматум, может решить остановить производство блага, несущего эти выгоды. С экономико-теоретической точки зрения это является реалистичным и имеющим отношение к делу вариантом, поскольку объясняет человеческое поведение и учитывает тот факт, что некоторые товары и услуги более не производятся, или тот факт, что B способен найти способ, чтобы исключить A из числа потребителей. Однако в силу того, что зависть представляет собой нечто вроде личного ощущения справедливости, этот вариант поведения, скорее всего, не будет сопровождаться нормативной реакцией других людей. Он будет морально оправдан, только если введено легитимное понятие социальной справедливости.

Доктрина частичного равновесия является одновременно и критически важной, и вводящей в заблуждение. Она является критически важной, поскольку устраняет проблему сравнения желательности того, что производится, и того, чем нужно пожертвовать для того, чтобы это производилось. Она вводит в заблуждение (будучи ошибочной), так как, устраняя вышеназванную проблему, она уклоняется от проблемы редкости.

Когда общественное мнение судит об излишке производителя (прибыли), который воспринимается как некий «остаточный» элемент и на этом основании трактуется как результат «эксплуатации», выражения становятся более резкими. В работе [Kahneman et al. , 1986] предлагается ряд примеров восприятия справедливости и политики ценообразования в различных обстоятельствах. Разумеется, постулирование тождества между несправедливым излишком и прибылью не вполне корректно, поскольку прибыль есть вознаграждение за предпринимательский акт. Но в мире, где имеется экономика без времени, предпринимателей не существует. См. об этом в предыдущей главе, а также ниже (в главе 8).