Аркадий Любарев - Моя летопись выборов: 1989—2018

Пришлось пускать в ход «тяжелую артиллерию». В Советский райсовет обратился народный депутат РСФСР М. Г. Арутюнов с просьбой разобраться в результатах голосования по семи участкам (№3, 7, 15, 36, 42, 52 и 82). 5 мая Малый совет райсовета, рассмотрев заявление Арутюнова, принял решение рекомендовать районной комиссии провести пересчет по этим участкам. После этого 12 мая районная комиссия согласилась провести пересчет, но для начала только по одному участку. По моему предложению был выбран участок №42.

Однако проверка была проведена лишь 3 июня. Причем, если первоначально речь шла об участии в пересчете всей участковой комиссии, то 3 июня от участковой комиссии был лишь ее секретарь. В пересчете участвовали также несколько членов районной комиссии, в том числе и автор этой книги, а также депутат райсовета С. И. Блохин.

И мы собственными глазами увидели, что аномалии возможны. Результаты пересчета подтвердили в основном данные, записанные в протоколе участковой комиссии. С небольшими отличиями: по первому вопросу число ответивших «нет» составляло не 904, а 867; по третьему вопросу число ответивших «да» было не 919, а 935. Такие различия пришлось признать всего лишь «техническими ошибками, не влияющими на результаты голосования». На всякий случай проверили бюллетени и по второму вопросу: а вдруг именно по этому вопросу ответы поменялись местами. Да нет, и тут все соответствовало: большинство избирателей ответило «да».

Это был шок. Необходимо было признаться себе, что все твои выработанные с годами представления о закономерности и случайности ничего не стоят. Но постепенно шок проходил. И тогда все факты выстраивались в довольно логичную цепочку: и то, что с проверкой тянули месяц, и то, что присутствовал только секретарь участковой комиссии. А главное – ведь мы с Блохиным сами доставали пачки с бюллетенями из архива. Почему же мы тогда не придали никакого значения тому, что в архиве свободно лежат кипы неиспользованных бюллетеней?!

И тогда я полагал, и сейчас считаю, что ошибки в протоколах семи участковых комиссий не были сознательной фальсификацией. По-видимому, просто сказалась усталость председателей и секретарей. Но то, что было сделано с целью скрыть ошибку…

Из всего нужно извлекать уроки. Я рад, что в 1999 г. по моему предложению в Федеральный закон «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и Закон города Москвы «О выборах депутатов Московской городской Думы, Мэра и Вице-мэра Москвы и советников районного Собрания в городе Москве» были внесены нормы, обязывающие окружные и территориальные избирательные комиссии уничтожать оставшиеся у них неиспользованные бюллетени после окончания голосования. Внести бы еще такую норму в рамочный закон или избирательных кодекс.

По закону РСФСР «О референдуме РСФСР» бюллетени должны были храниться соответствующим Советом в течение двух месяцев, а затем уничтожаться. Но вот в октябре, когда началась подготовка к новым выборам и референдуму, мы получили от наших товарищей, работавших в одном из муниципальных управлений, информацию о том, что бюллетени апрельского референдума еще не уничтожены, а продолжают находиться в архиве бывшего райсовета. Возникло желание получить эти бюллетени и произвести самостоятельный пересчет.

Попасть в архив мы смогли лишь во второй половине ноября. Найти там удалось пачки с бюллетенями только двух участков с сомнительными протоколами – участка №52 и одного из участков, где было сомнение по третьему вопросу. Эти пачки были вынесены из архива. Через несколько дней, 28 ноября, была собрана группа из четырех человек – автора этой книги и бывших депутатов Советского райсовета В. А. Киселева, В. Б. Румянцева и А. М. Трофимова. Мы вскрыли пачки и произвели пересчет, который полностью подтвердил нашу правоту: в одном случае, действительно, строки «да» и «нет» по третьему вопросу поменялись местами; в другом (№52) – результаты пересчета полностью совпали с данными наблюдателя. Впрочем, даже пересчет был излишним: на пачках, как обычно, были указаны итоги подсчета, которые расходились с тем, что было записано в протоколах участковых комиссий.

По результатам пересчета было составлено два протокола, которые подписали все участники пересчета. Затем я и Трофимов написали заметку для газеты и письмо в Центризбирком. В письме, переданном в Центризбирком 2 декабря, были предложения по недопущению подобных ошибок; в частности, предлагалось передавать срочно только предварительные итоги голосования, а с подведением окончательных итогов не торопиться. Центризбирком 17 декабря прислал мне телеграмму, в которой обещал учесть наши предложения в работе с окружными комиссиями и при разработке законодательства о выборах. Разработка Государственной автоматизированной системы «Выборы» позволила воплотить идею о срочном получении предварительных итогов голосования. Однако в определении окончательных итогов по-прежнему проявляется излишняя спешка, что приводит к многочисленным ошибкам. Примеры таких ошибок приводятся в последующих главах.

Написанную нами заметку вместе с копией протокола пересчета по участку №52 я передал 2 декабря корреспонденту газеты «Московский комсомолец» А. Степанову. 8 декабря 1993 г. Степанов опубликовал на первой странице газеты свою статью под громким названием «Белый дом, возможно, сгорел от свечки». Данные, приведенные в нашей заметке, были использованы Степановым лишь в небольшой степени. Статья начиналась так: «Между избирательными комиссиями и стрельбой вокруг Белого дома, похоже, есть некоторая связь. Все помнят, что Россия по результатам референдума высказалась против досрочного переизбрания и президента, и парламента. Интересные, однако, „всплывают“ корректировки по результатам референдума». Далее сообщалось о том, что два члена Советского райизбиркома, потребовавшие на апрельском референдуме перепроверки подсчета голосов, оказались отстраненными на новых выборах. Затем в статье сообщалось о том, что три депутата райсовета и один сомневающийся избиркомовец проверили бюллетени по одному из участков и обнаружили, что в протоколах, поданных «наверх», в три раза занижено число голосов, поданных за досрочное переизбрание парламента. Кончалась статья рассуждениями о том, что традиция сообщать «наверх» окончательные результаты подсчета в ночь после голосования и тут же прятать бюллетени в темный угол создает массу интересных возможностей.

Через шесть дней, 14 декабря, «Московский комсомолец» опубликовал опровержение за подписью Управляющего делами мэрии В. С. Шахновского. В ответе Шахновского было сказано, что Управление делами мэрии проверило факты, изложенные в статье Степанова. Шахновский сообщил, что «действительно, при подведении итогов голосования по району член районной избирательной комиссии Любарев А. Е. выразил особое мнение и потребовал пересчета результатов голосования по первому и третьему вопросам референдума. Районная избирательная комиссия 3.06.93 произвела пересчет на избирательном участке №42 и установила…» (далее идут данные из акта районной комиссии). «Просьб о пересчете итогов голосования по другим вопросам референдума не было. Районная избирательная комиссия пересчет по ним не проводила. Никто из депутатов райсовета к выборным документам, сданным в архив, без разрешения районной избирательной комиссии доступа не имел».