Юлия Говорухина - Русская литературная критика на рубеже ХХ-ХХI веков

Читатель может быть знаком с интерпретируемым художественным произведением, и это первичное личное восприятие входит в область пред-знания реципиента. В таком случае коммуникативно-прагматическая интенция критика будет направлена на ценностные, общественные и другие ориентиры/стереотипы реципиента, возможно, с целью изменить их или внушить свои (свои критерии оценки как верные, свое представление об общественной проблеме, нашедшей отражение в произведении, как верное), и на то возможное представление/суждение о произведении, которое уже имеется в сознании реципиента. По сути, мы имеем следующий сегмент: художественное произведение в восприятии критика – художественное произведение в восприятии читателя. Очевидно, что восприятие критика эксплицитно (и имплицитно) представлено в тексте критической статьи и аргументируется (с разной степенью использования специального инструментария). Все другие «восприятия» присутствуют имплицитно как возможные «чужие прочтения». Но они могут быть и эксплицированы. Критический материал дает многочисленные примеры экспликации так «чужого мнения»: точки зрения критиков, с которыми спорит/согласен автор статьи; мнения/ощущения массового читателя, (не)истинные, глубокие/поверхностные. Читательское прочтение художественного произведения и прочтение критика – (само)интерпретации – «встречаются» в критической статье, а более явно в сознании реципиента, когда его «ответ» будет соотноситься с «ответом» критика. Можно сказать, что в сознании читателя сходятся (конфликтуют/соотносятся) две интенции: писателя и критика. Определим это явление как конфликт преобразующих установок.

В результате критической деятельности появляется еще одно читательское прочтение. В этом смысле «жизнь» (функционирование) художественного произведения в рамках критической деятельности представляет собой сложный процесс трансформации/приращения/ утраты смысла в ситуации интерсубъективного взаимодействия.

Возможно варьирование рассмотренного сегмента в том случае, когда личная интерпретация критика отличается от представленной им в тексте (явление «заказной» критики). В этом случае место в рассматриваемой структуре займет «вторичный» текст и механизм функционирования структуры не нарушится. Появится лишь новое обстоятельство коммуникации, которое определит интенцию критика. Объектом интерпретации критика может быть не художественное произведение, а то или иное явление, тенденция литературного процесса. В этом случае редуцируется компонент Автор, а само явление может рассматриваться как текст, выполняя ту же функцию в структуре критической деятельности, что и художественное произведение.

Выделим из общей модели компонент Критик и рассмотрим его функционирование на первом этапе критической деятельности.

Критик как субъект критической деятельности имеет свою структуру. В данном случае мы не рассматриваем структуру сознания субъекта познания 58 58 Этому аспекту посвящены работы А.А. Леонтьева «Психология смысла. Природа, структура и динамика смысловой реальности», А.Г. Асмолова «Деятельность и установка», Э.Г. Юдина «Методология науки. Системность. Деятельность», В.М. Видгофа «Целостность эстетического сознания». , нам важен момент структурирования в коммуникативном аспекте, обусловленный ситуацией интерсубъективного взаимодействия. Понятие интерсубъективности принципиально значимо для нас, поскольку выделяемые уровни структуры будут непосредственно соотноситься с направлениями интеракции. Вслед за М. Бахтиным, Г. Хайдеггером, Ю. Хабермасом, мы понимаем интерсубъективность не только как признак коммуникативной деятельности, но и как необходимое начало познания 59 59 Так, М. М. Бахтин говорит о внутренней структуре единого в двух лицах субъекта познания, расщепленного на того, кто осуществляет рефлексию над познанием (автора) и осуществляющего само познание (см.: Бахтин М. М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 8 – 9). В. С. Библер обосновывает принцип диалогики как диалогического столкновения двух радикально различных культур мышления, сопряженных в логике спора (диалоге) логик (см.: Библер В. С. Мышление как творчество (введение в логику мысленного диалога). М., 1975. С. 42). Ю. Хабермас дает следующее определение коммуникативных интеракций: «Коммуникативными я называю такие интеракции, в которых их участники согласуют и координируют планы своих действий; при этом достигнутое согласие измеряется интерсубъективным признанием притязаний на значимость (правильность)» (см: Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб., 2000. С. 91). .

В качестве активного компонента структуры критической деятельности критик (субъект) начинает функционировать в момент целеполагания 60 60 О роли целеполагания см.: Зеленов Л. А. Структура эстетической деятельности: дис. … д-ра филос. наук. Свердловск, 1971; Каган М. С. Человеческая деятельность. М., 1974; Ворожбитова А. А. Теория текста: антропоцентрическое направление. М., 2005 и др. . Однако необходимо подробнее остановиться на той предструктуре, которая во многом определяет и содержание целей, и процесс критического суждения и оценки. Речь идет о коммуникативно-прагматическом контексте как условии понимания. Изучение этого компонента сопряжено с рядом трудностей, так как мы не располагаем достоверными сведениями о психическом состоянии, действительных мотивах критика в момент, предшествующий и совпадающий с интерпретацией и ее фиксацией. Сложность, в ряде случаев невозможность верификации выводов, к которым приходят исследователи, изучающие феномен «предпосылки», порождают критику в адрес прагмалингвистики, рецептивной эстетики. Однако интерес к этой проблеме познания – естественный результат развития эпистемологии. По мнению Е. Н. Ищенко, выйдя к новой неклассической (коммуникативной) парадигме познания, эпистемология (Ч. Пирс, Р. Барт, К. Аппель, Ю. Хабермас и др.) признает невозможность беспредпосылочности человеческого познания (изучает проблему предпосылок и оснований познания, приходит к мысли о том, что гуманитарное познание предпосылочно по природе своей, и «слой» этих предпосылок имеет сложную структуру) 61 61 Ищенко Е. Н. Проблема субъекта гуманитарного познания: эпистемологический анализ // Философские науки: исторические эпохи и теоретические методы. Воронеж, 2006. . Факт наличия неосознаваемого, дорефлексивного («экзистенциального») уровня как горизонта предпонимания признают сегодня в качестве аксиомы представители коммуникативного направления в лингвистике, прагмалингвистике, в рецептивной эстетике, функциональном литературоведении, герменевтике 62 62 Э. Гуссерль, Л. Витгенштейн основанием достоверности познания считают жизненный мир («круг уверенностей»), привычные ориентации, предваряющие знание «снизу». Г. Шпет в качестве предпосылок понимания называет язык и стиль мышления, которые очерчивают «горизонт» понимающей деятельности. В рамках экзистенциально-онтологической концепции ситуация пред-понимания как один из главных этапов познания вообще рассматривается М. Хайдеггером, а в рамках концепции теории коммуникативного действия изучается Ю. Хабермасом. .