Юлия Говорухина - Русская литературная критика на рубеже ХХ-ХХI веков

Интерпретационные усилия «реальных» критиков ограничены сегментом «критик – художественное произведение – внетекстовая реальность («жизнь»), воплощенная в нем». Такая гносеологическая позиция направляет критическую рефлексию на процесс познания и оценки художественного текста, а через него – социальной жизни. Такой ракурс критического исследования (изучать произведение в контексте тех общественно-исторических явлений, которые «вызвали» его) утверждается как единственно правильный. Это, в свою очередь, определяет иерархичность критического мышления, которая проявляется в характере осмысления процесса критической деятельности. Субъективные, личностные начала критика должны быть подчинены бесстрастному осмыслению текста и жизни, а экстатическое увлечение текстом должно быть замещено его спокойным и строгим пониманием. «Реалисты» четко определяют цель критики, категоричны в утверждении единственного ракурса интерпретации художественного явления, в определении этапов критической деятельности, что проявляется во множестве императивов. Императивность может быть рассмотрена как еще одна установка мышления.

Другая установка познания, которая определяет и характер развертывания критической мысли, и тип аргументации, – преодоление дихотомии явлений реальности и культуры и формирование такого суждения, которое претендует на статус истинного.

Отношения «критика – теория/наука» осмысливаются в дискурсе реальной критики как тесно связанные. В гносеологически сильной позиции в «реальной» критике находится критик, который не вполне доверяет познавательной способности писателя и больше полагается на свою компетенцию.

Еще одной чертой критики критиков-«реалистов» является прагматическая презентационность. Реальная критика в большинстве своем декларативна. Авторы активно используют эмоциональную, прагматическую аргументацию: иронию в адрес «иной методы», показ негативных последствий ее применения, упрощение, схематизацию концепции оппонентов, апелляцию к читательскому и повседневному опыту реципиента.

«Эстетическая» критика, как и «реальная», исходит из понимания литературно-критической деятельности как определенной системы, выделяет в ней те же компоненты (реальная действительность, художественный текст, автор, критик, читатель), но с другими доминантными центрами и «слепыми зонами». Теперь «автор», сфера его пред-понимания и коммуникативный контекст выделяются в качестве важнейших компонентов интерпретации. Читатель оказывается в позиции жизненно важного адресата критической деятельности и выступает в роли индикатора истинности суждений критика. «Слепой зоной» становится социальная действительность и ее отражение в художественном произведении. Главные гносеологические усилия «эстетической» метакритики направлены на осмысление сегментов «критик – художественное произведение» и «автор – художественное произведение».

Антиномичность и императивность также являются свойствами критического мышления «эстетиков». Так, концепция критической деятельности мыслится «эстетиками» как подготовленная всем ходом истории критики и литературы, а потому единственно верная, универсальная, позволяющая охватить разнородные и разнокачественные произведения.

Подобно «реалистам», критики эстетического направления выделяют доминантную идеологическую категорию, которую кладут в основание познавательных установок, интерпретаций, делают критерием оценки – категорию художественности.

Итак, несмотря на принципиальные различия между «реальной» и «эстетической» критикой, в гносеологических посылках обоих течений обнаруживаются сходные установки, которые послужили условием возникновения всего множества критических суждений:

в зависимости от доминантной категории (действительность, художественность) познавательные усилия фокусируются на отдельных сегментах, компонентах структуры критической деятельности, второстепенные же редуцируются;

самопознание разворачивается преимущественно по принципу антиномии, иерархичности;

познавательная установка на единственность, универсальность утверждаемой концепции (категоричность);

специфика критики осмысливается в соотнесении или противопоставлении с теорией/наукой.

Таким образом, литературно-критический дискурс второй половины XIX века во многом определяет своеобразная когнитивная рамка, предопределяющая возможные варианты самообоснования критики. Эта рамка включает ряд оппозиций: старое – новое, действительность – художественность, логика – интуиция, форма – содержание. Гносеологически важной, на наш взгляд, является и сама ситуация диалога, конфликта интерпретаций, в которой осуществляется процесс самопознания: два критических течения развиваются в отталкивании от идей оппонентов, что также задает границы возможных путей самопознания.

Позитивистская мысль в этот период предполагает в качестве основного понятия категорию «истины», которая воспринимается как изначально наличествующая и в аспекте способов ее достижения. Отсюда стратегии самоутверждения в рамках тех или иных литературно-критических течений будут заключаться в утверждении декларируемого подхода к познанию художественного явления как истинностного (или ведущего к истине). А это, в свою очередь, предполагает последовательное выдвижение в качестве доминантного того или иного ориентира (автора и его интенции, текста, собственного Я).

Главным условием возникновения множества дискурсивных формаций в XIX веке является «вопрос» 12 12 Здесь мы ориентируемся на онтологическую герменевтику, в соответствии с которой именно структура «вопроса» мыслится как коррелятивная структуре предмета, а критик предстает как воплощение «вопрошающего» субъекта. , некий рефлексивный заряд – «что есть литература?». Ответ на него, в конечном счете, определяет направления самопознания в критике XIX века.

Выявленные текстопорождающие установки, лежащие в области гносеологии литературной критики XIX века, окажутся жизнеспособными, будут определять теоретическую мысль ХХ века.

Символистская метакритика в контексте данной работы представляет интерес как опыт непозитивистского взгляда на сущность критической деятельности, а следовательно, как возможный исток генезиса литературной критики рубежа ХХ–ХХI веков. Связанная с эстетической, органической, реальной критикой 13 13 Связь символистской критики с названными направлениями, закономерность возникновения новой критики доказывает В.Н. Крылов (см.: Крылов В.Н. Русская символистская критика: генезис, традиции, жанры. Казань, 2005. С. 100 – 110). , модернистская метакритика явилась следствием кризиса старой позитивистской критической парадигмы, трансформации реализма, влияния западных философско-эстетических концепций, смены методологической парадигмы гуманитарных наук, увлечения мистикой.