Юлия Говорухина - Русская литературная критика на рубеже ХХ-ХХI веков

Не имея большой читательской аудитории, развиваясь как элитарное (салонное) эстетическое явление, символистская критика, тем не менее, породила уникальную гносеологическую систему, позволявшую не только осваивать нереалистические тексты, но и осмысливать акт интерпретации как самопонимание и творчество одновременно.

Метакритика рубежа ХIХ–ХХ веков дает возможность реконструировать обновленную дискурсивную модель критической деятельности, в основе которой лежат принципиально антипозитивистские познавательные установки.

«Слепой зоной» для символистской критики и метакритики становится социальная действительность, которая в качестве доминирующего компонента интерпретационной деятельности ассоциировалась прежде всего с публицистической критикой.

«Активными» зонами становятся Автор и Критик, образуя своего рода напряжение в процессе интерпретации, предполагающем и постижение личности писателя, и обращение к собственному «Я». Качество зон свидетельствует об антропоцентричности, субъектности и субъективности символистской критики (в отличие от близкого ей эстетического направления), отражающихся во всех сегментах ее модели критической деятельности.

Автор в рассматриваемой модели занимает значимое место, оказываясь в большинстве случаев главным объектом интерпретации и смещая в этой позиции собственно художественный текст. Это обусловлено символистской концепцией творчества, максимально приближенного к истине, и художника, который мыслится как мессия.

Художественное творчество сакрализуется, мистифицируется символистами. Его тайны становятся важнее, чем сам текст, а способы постижения этой тайны образуют критический метод. Критик в символистской модели критической деятельности одновременно занимает положение творца и познающего тайны художественного творчества.

Для символистской критики типична установка на уход от статуса критика как априорно авторитетной инстанции, которую предполагала старая позитивистская модель. В то же время не менее актуальной является установка на восприятие критики как дела элитарного. Другая установка, лежащая в основе символистского критического дискурса, проявляется в факте заимствования и освоения концепции «критика как художника» О. Уайльда 14 14 Уайльд О. Критик как художник // Уайльд О. Собр. соч. в 3 т. М., 2000. С. 143 – 144. .

Метакритика рубежа веков формирует, таким образом, представление о самоидентификации критика-символиста, в которой заложена одновременно установка познания: это критик, деятельность которого соприродна художественной, что дает ему возможность творить самому и проникать в тайны литературного творчества Другого.

Осмысление в метакритике связи Критик – Художественный текст – Автор обнаруживает систему установок символистской критики, определяющих процесс интерпретации.

Первая гносеологическая установка – установка на соприродность критической и художественной деятельности. Она размывает позитивистское представление об интерпретации как объективном познании и ориентирует критика на приобщение к тайнам литературного творчества.

Следующую познавательную установку символистской критики обнаруживает В. Н. Крылов, утверждая, что «вопрос о способах реконструкции миросозерцания поэта – важнейший для символистской критики» 15 15 Крылов В. Н. Русская символистская критика… С. 51. . В этой формулировке одновременно заявлен доминирующий объект внимания критики (миросозерцание поэта) и ее главная задача и стратегия (поиск способов реконструкции). Данная установка в области своей реализации непосредственно связана с первой, поскольку критик-символист осознанно выбирает путь приобщения к художественному акту как способ со-пережить и таким образом приблизиться и реконструировать миросозерцание художника.

Установка на «вживание» формируется как познавательная альтернатива позитивистской парадигме. Метакритика символистов позволяет реконструировать понимание ими отношений означаемого и означающего. Критики-символисты осмысливают феномен неполного соответствия восприятия и авторской интенции.

Сближение с художественной деятельностью как установка познания сопрягается в критике символистов с установкой на сотворение образа художника.

Значимое отсутствие установки на поиск детерминант творчества – следующая гносеологическая установка символистской критики.

Предыдущие познавательные принципы порождают следующий ориентир – значимое отсутствие установки на имманентный анализ художественного текста. Текст выполняет в символистской критике подчинительную роль. Он является материалом в познании души автора, источником уникальных впечатлений критика-читателя, зависит от теоретической установки критика в теоретических статьях.

Установка на множественность интерпретаций является одной из принципиальных для символистской критики. Противопоставляя научной критике критику «психологическую, субъективно-художественную, то есть неисчерпаемую» 16 16 Мережковский Д. С. Л. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М.: Республика, 1995. С. 353. , метакритика рубежа веков предвосхищает открытия «рецептивной эстетики», объясняя феномен «вычитывания» своих смыслов, переосмысления произведений прошлого новыми поколениями. В основе данной установки лежит представление о тексте (художественном и критическом) как незавершенном высказывании.

На наш взгляд, в системе выявленных установок символистской критики присутствует взгляд на процесс интерпретации как акт самопонимания. Понятие «субъективной» критики в этом смысле означает не только следование своему внутреннему ощущению в интерпретации, но и появление второго объекта познания – собственного «Я».

Материал символистской критики и метакритики дает возможность реконструировать, помимо гносеологических, коммуникативные установки. Критик-символист осознанно занимает позицию обычного читателя. В такой идентификации проявляется, с одной стороны, скептическое отношение символистов к научной профессиональной критике, с другой – опора в интерпретации на непосредственные эмоции, схожие с эмоциями потенциального множества читателей.

Описанная дискурсная динамика, проявившаяся в смене познавательных установок и структурных изменениях, отражает процесс дистанцирования и, наоборот, сокращения дистанции между критикой и литературным текстом, свободы/зависимости интерпретации от художественного текста. В этой динамике обнаруживается своя закономерность. Так, традиция «реальной» критики с ее вниманием к социальным проблемам становится особенно востребованной в периоды, когда возникает актуальная потребность осознать изменяющиеся исторические обстоятельства как обстоятельства существования путем вертикальной перспективны (посредством оппозиций «правда – ложь», «добро – зло», (не)гуманно и т.д.). Аналитическая критика, внимательная к тексту (традиция «эстетической» критики) и ориентированная на опыт автора, проявляется в более стабильное в социальном плане время, когда сетка «вертикали» обнаруживает свою исчерпанность и недостаточность для понимания литературного явления. Я-ориентированная критика возникает в периоды, сопряженные с мировоззренческой, экзистенциальной растерянностью, сомнением в адекватности позитивистских, научных познавательных парадигм новейшей литературной практике, стремлением соотнести свой опыт мироощущения с авторским.