Джуди Вайсман - Времени в обрез. Ускорение жизни при цифровом капитализме

Ключевую роль в работе Харви, посвященной пространственно-временной динамике капитализма, играет идея об ускорении экономических процессов. По мнению Харви, движущими силами социального ускорения служат глобализация и инновации в сфере ИКТ, способствующие ускоренному обращению капитала в глобальных масштабах. В противоположность промышленному капитализму, требующему эксплуатации труда посредством четкого соблюдения табельного времени и таких фордистских пространственных моделей, как сборочный конвейер, гибкое накопление требует пересмотра нашего отношения ко времени. Харви отмечает, что общее ускорение времени обращения капитала подчеркивает волатильность и эфемерность товара и капитала. Быстрый капитализм уничтожает пространство и время. Расстояния, прежде препятствовавшие глобальной торговле, теряют смысл по мере того, как люди во все большей степени контактируют друг с другом, используя технологии «реального времени». Одновременно с тем, как в мире мгновенных и одновременных событий исчезает пространство, время выходит из-под контроля. Таким образом, ускорение отражается в значимых темпоральностях человеческого существования, в частности в усиливающемся ощущении сжатия пространства-времени в повседневной жизни.

Участники дискуссий об ускорении обычно ссылаются на анализ капитализма, проведенный Карлом Марксом, и на постоянную потребность в ускорении обращения капитала. Чем быстрее деньги можно обратить в производство товаров и услуг, тем больше оказываются способности капитала к возрастанию и самовалоризации. При капитализме время в буквальном смысле становится деньгами, а «когда время – деньги, быстрее – значит лучше», то есть скорость становится бесспорным и неоспоримым благом [15] Adam, «Reflexive Modernization Temporalized», 67. . При этом технические инновации играют ключевую роль в том смысле, что прогресс в сфере доставки сообщений, товаров и тел снижает издержки и время обращения капитала в глобальном масштабе (что Маркс называл «уничтожением пространства с помощью времени»). Однако Маркс не мог предвидеть масштабов, которые получит сжатие пространства-времени.

Достижения в области транспорта и связи уменьшили размеры земного шара: с конных повозок и парусных кораблей мы пересели на реактивные самолеты. После изобретения телеграфа в 1830‐е гг. скорость доставки сообщений резко возросла по сравнению с предыдущими эпохами, превысив скорость перевозки людей при помощи колес, парусов и пара. Благодаря телеграфу сообщение могло быть передано за ничтожную долю времени, требовавшуюся для его доставки физическим транспортом.

Электронные средства связи повысили эту скорость экспоненциально. Выражением этого роста служит скорость автоматизированных финансовых торгов, составляющая сейчас уже не миллисекунды, а микросекунды (миллионные доли секунды). Это намного быстрее, чем время человеческой реакции, обычно составляющее около 140 миллисекунд в случае звукового сигнала до 200 миллисекунд в случае визуального сигнала. В этом контексте даже пятисекундная пауза может показаться почти вечностью [16] Donald Mackenzie, «How to Make Money in Microseconds», London Review of Books , 19.05.2011, 16–18. . Более того, благодаря экспоненциальному росту скорости передачи информации за последние сто лет данные можно передавать уже с усредненной скоростью 186 гигабит в секунду, что позволяет передать 2 млн гигабайт за один день [17] John Stephens, «World’s Fastest Internet Speed: 186 Gbps Data Transfer Sets New Record», Hufi f ngton Post , 29.06.2012. http://www.huf i fngtonpost. com/2011/12/16/worlds-fastest-internet_n_1154065.html. .

Наше восприятие времени принципиальным образом изменилось благодаря слиянию телефонной связи, вычислительной техники и широковещательных технологий в вездесущее окружение, для которого характерны моментальные и одновременные передача информации и связь. И потому неудивительно, что в условиях такой интенсивной фазы сжатия пространства-времени и соответствующего изменения нашего осознания времени многие социологи провозглашают наступление нового социального строя.

Как будет показано ниже, проблема заключается в том, что теории о социальном ускорении слишком схематичны для того, чтобы учесть многочисленные темпоральные пейзажи, как быстрые, так и медленные, которые порождаются к жизни цифровыми устройствами. Теоретики говорят только о «виртуальных» сетях и повсеместных вычислениях, которые подаются как безграничные нематериальные пространства и бесплотные мгновения. В результате осязаемые временные аспекты человеческой и социальной жизни выпадают из поля зрения как вещи «банальные, однообразные и тривиальные» [18] Carmen Leccardi, «Resisting „Acceleration Society“», Constellations 10, no. 1 (2003): 37. . Иными словами, повседневное время интерсубъективности, в котором реальные люди координируют свои временные практики в контексте реального мира, оказываются в совершенном забвении.

Возможно, самым известным примером теорий такого рода служит работа Мануэля Кастельса «Становление сетевого общества». По его мнению, революция в сфере ИКТ положила начало новой информационной эпохе, сетевому обществу, в котором на смену труду и капиталу пришли информационные сети и знания. Информация является ключевым ингредиентом организаций, а потоки электронных сообщений и образов между сетями в наши дни составляют основу социальной структуры. Кастельс определяет это пространство потоков как техническую и организационную возможность на практике добиваться синхронности без смежности. Такие цепи стали играть основную роль при организации деятельности на отдельных местах, благодаря чему местоположение сетей и их взаимоотношения с другими сетями приобрели большее значение, чем свойства самих мест. В глазах Кастельса информационный век, в котором виртуальность становится принципиально важным аспектом нашей реальности, знаменует собой совершенно новую эпоху человеческого мировосприятия.

Для нас в данный момент наибольший интерес представляет аргумент Кастельса об исчезновении времени: утверждается, что мы все дальше отходим от часового времени индустриальной эпохи, когда время представляло собой метод демаркации и упорядочивания последовательностей событий [19] Широкомасштабному анализу Мануэля Кастельса посвящены многочисленные критические комментарии. См., например: Frank Webster and Basil Dimitriou, eds., Manuel Castells (London: Sage, 2003). . Вместо этого, по мнению Кастельса, мир во все большей степени выстраивается в пространстве потоков – потоков товаров, людей, денег и информации по рассредоточенным и распределенным сетям. Сама скорость и интенсивность этих глобальных потоков, взаимодействий и сетей растворяют время, имея своими следствиями одновременность и мгновенную связь – то, что он называет вневременным временем . Возникнув на финансовых рынках, это новое вневременное время проникает во все сферы жизни. Неудивительно, указывает Кастельс, что жизнь превращается в бешеную гонку, когда люди разом решают множество задач и проживают множество жизней, посредством техники достигая «вневременного времени: социальной практики, направленной на отрицание последовательностей с целью внедрить нас в вечную одновременность и одновременную повсеместность» [20] Manuel Castells, The Rise of the Network Society , 2nd ed. (Malden, MA: Blackwell, 2010), xii. . Как гласит эта подлинно постмодернистская риторика, общество становится вечно эфемерным, по мере того как пространство и время претерпевают настолько радикальное сжатие, что по крайней мере последнее перестает существовать [21] Ibid., 467. .