А. Степанов - Число и культура

Волна пятых революций – см. Франция периода IV республики, сегодняшние Италия, Германия, Австрия – приносит всесторонне либерально-демократический режим. По этому признаку пятые бифуркации ассоциируются со вторыми. Насколько можно судить по пока единственному прецеденту революции шестой – переходу от IV республики к V во Франции, на этом этапе общественные системы избавляются от "эксцессов" либерализма, вновь востребуя известные авторитарные принципы. В 1958 г. парламентская республика во Франции заменена президентской, или президентско-парламентской. Таким образом, по крайней мере в тенденции, наблюдается перекличка с опытом третьих революций. Президент де Голль апеллирует к оскорбленному чувству величия французского народа (ср. с за сто лет до него Наполеоном III), но восстановление национального достоинства он видит уже не в удержании и, тем более, не в реставрации колониалистского прошлого, а в настоящем и будущем. По мере возможности Франция занимает независимую позицию по отношению к США, выдвигается идея "Европы от Атлантики до Урала", с тех пор страна превращается в стартовый механизм и главный мотор европейской интеграции, призванной качественно повысить международный вес и влияние континента и Франции в нем.

Итак, четвертые революции напоминают по смыслу первые, пятые – вторые, шестые – третьи. Подобное повторение свойств расположенных в ряд элементов через два заставляет еще раз вспомнить о значимости кватерниорных паттернов, М = 4, на сей раз в диахронии. Последнее звено каждой из четверок (1 – 2 – 3 – 4), (2 – 3 – 4 – 5), (3 – 4 – 5 – 6) возвращает к началу, по-своему замыкает последовательность.(29) Чуть иначе: указанный факт корреляции позволяет представить цепочку из шести бифуркаций в виде двух циклов:

Каждый из них – путь от достигнутой "полусвободы" через либеральный этап к утверждению авторитарных начал. Первые революции эпохи масс, открывающие и первый цикл, представляют собой отказ от предшествующего абсолютистского состояния и лишь частично преуспевают в этом. Четвертые революции отталкиваются от предыдущего тоталитарного режима и, аналогично, добиваются лишь ограниченного успеха. Таким образом, "задачи" двух циклов перекликаются, закономерно повторяются и свойства их последовательных ключевых компонентов. Замечание Ф.Броделя: "Даже революции не бывают полным разрывом с прошлым" [62, c. 56], – уместно дополнить: сами революции во многом и составляют наше прошлое. В качестве организующих вех, задающих "систему координат", они формируют коллективное представление о нем и тем самым не столько отделяют нас от предшествующего, сколько психологически соединяют с ним в рамках общей ментальной, логической структуры.

Несмотря на подобие двух троек, они не полностью эквивалентны. Обе реализуются на фоне сквозной, идущей по нарастающей модернизации, причем, не только революционной, но и эволюционной, чем обусловливается снижение, так сказать, "амплитуды колебаний" (диапазона скачкообразных изменений политических свойств общества в результате революции). Так, советских людей в процессе свержения коммунистического режима, т.е. в ходе четвертой революции, уже не приходилось убеждать в правомерности власти конституции и закона, необходимости выборности исполнительных и законодательных органов и т.д., что коренным образом отличало их от соотечественников начала ХХ в., периода революции первой. Поэтому четвертые революции имеют шансы протекать "более гладко", чем первые – ср. серию "поющих", "бархатных" революций, "революцию гвоздик". Сходным образом, если третьи бифуркации приводят к достаточно ярким автократическим, тоталитарным режимам, то шестые (насколько позволяет судить прецедент V республики Франции) лишь ставят легкий авторитарный акцент, не отказываясь от большинства достижений предшествующей либеральной ступени. В среднем, революции становятся все менее "резкими", что, похоже, свидетельствует о возрастании значения эволюционной составляющей модернизации и относительном снижении революционной. При этом общая тенденция – "тренд" или "мода" – ориентирована на либеральный стандарт.

Одни страны (морские) ограничиваются двумя революциями, другие (континентальные) переживают более дробную серию, но в обоих случаях речь идет об одном и том же процессе – исторической трансформации партиархальных социумов аграрной эпохи в модернистские индустриальные, постиндустриальные. На протяжении последних веков человек все более отчуждается от природы, растет степень рациональности и информационной насыщенности, степень "переделанности" как самого человека, так и его среды. Если считать подобную трансформацию одной большой бифуркацией (см., напр., Н.Н.Моисеев), тогда рассматриваемые революции попадают в ранг "подбифуркаций", "фазовых переходов второго рода". Воспользовавшись еще одной естественнонаучной параллелью, здесь можно увидеть единый переходный процесс – перемещение социумов с одного энергетического уровня на другой. В зависимости от собственных качеств, системы переходят с одной ступени на другую либо по более "плавному" сценарию, либо посредством серии колебаний. Колебаний, однако, затухающих . Путь развития континентальных стран тяготеет ко второму варианту. Явление затухания колебаний, по-видимому, и ответственно за то, что второй цикл – совокупность революций под номерами 4, 5, 6 – оказывается менее "резким", менее "амплитудным" по сравнению с первым.

В ходе предшествующего изложения, впрочем, использовались не подобные континуальные, а дискретные представления (номера революций). Насколько возможно, мы старались оставлять в стороне национальные и цивилизационные особенности государств, переживающих революционные потрясения. Разумеется, не потому, что национальная специфика не важна, а для решения все той же задачи – как можно отчетливее подчеркнуть значение универсальных элементарно-математических сил. Не знаю, насколько удачной показалась читателю такая попытка, но тему составлял поиск очередной иллюстрации механизма рационального бессознательного и его экспликаций в сфере политики.

Вероятно, мы по-прежнему вправе говорить не столько о строгом законе, сколько о более или менее явно выраженной закономерности , хотя и не лишенной серьезных предпосылок. Из этого, в частности, вытекает: последствия одинаковых по номеру революций в разных странах иногда могут столь существенно отличаться друг от друга, что их затруднительно объединить в рамках одного и того же паттерна. Например, были рассмотрены примеры политических режимов, устанавливающихся после двух бифуркаций: в Британии после "Славной революции", в США после Гражданской войны, в России периода Временных правительств, Веймарская республика в Германии, Нидерланды после 1830 г., послевоенная Япония, мировое сообщество в целом после Второй мировой войны, – которые ассоциируются друг с другом по признаку превалирования либерализма и демократии. Однако при этом, скажем, во Франции второй бифуркацией послужила Июльская революция 1830 г. Действительно ли к либерально-демократическому обществу пришла Франция по ее стопам? – Июль положил конец периоду Реставрации, возвел на трон младшую ветвь Бурбонов (Луи-Филипп), но усмотреть в данном случае не частичную демократизацию, а демократию, пожалуй, непросто. Главное, что подпадает под родственный другим вторым революциям стандарт – это откровенное господство банков и денег: у власти финансовая аристократия.(30)