А. Степанов - Число и культура

Во второй части статьи имеет смысл затронуть еще один комплекс вопросов, непосредственно относящихся к ближайшим перспективам партийных систем стран Европы и других континентов, а также касающихся новых геополитических тенденций.

Изучая структуру живого вещества, Луи Пастер открыл такое его свойство как дисимметрия, т.е. дополнительная, углубленная асимметрия. В. И. Вернадский считал это свойство фундаментальным признаком пространственного строения живого вещества [21, с.91] и связывал его с необратимостью времени. "Дисимметрический характер жизненного материала обусловливает вечное ‘падение’, ‘дление’ времени. Этот термин Бергсона Вернадский расширяет на всякую жизнь…" [21, с.94]. Наличие существенной связи пространственной дисимметрии с необратимостью времени подчеркивал в одном из своих последних писем с Соловков и П. Флоренский [21, с.93-94]. В термодинамическом плане дисимметрия суть неравновесность. Любая частица живого как бы поднята на некую высоту, с которой под воздействием энтропии непрерывно "падает", производя в своем движении внешнюю работу. Принцип устойчивого неравновесия Эрвина Бауэра фиксирует аналог дисимметрии и гласит: "Все и только живые системы никогда не бывают в равновесии и исполняют за счет своей свободной энергии постоянно работу против равновесия, требуемого законами физики и химии при существующих внешних условиях". Бауэр показал, что "вся энергия организма идет не на внешнюю работу, а на поддержание неравновесности, работа же совершается спонтанно ” [4, с.92] (курсив наш. – В.Л., А.С.). Системы с подобными свойствами исследует в своих работах и И.Пригожин [13].

Черты существенной асимметричности присущи не только биологическим, но и социально-политическим системам. Наряду с равновесной, рацемической составляющей политические структуры обладают признаками неравновесности, дисимметрии. Даже в странах с канонической биполярной (m = 2) и, следовательно, в принципе симметричной политической структурой в большинстве исторических моментов наблюдается эмпирическое преобладание одной политической стороны над другой. Целому же ряду других стран присуще наличие не только переменного, но и постоянного ингредиента асимметрии в их политическом строении. Нет нужды специально доказывать принципиальную асимметрию однопартийных режимов (r = 1), отвечавшим на протяжении десятилетий коммунистическим государствам или таким странам, как Южная Корея, Тайвань, Сингапур, колониальный Гонконг. Для "полуторапартийной" системы Японии, существовавшей вплоть до августа 1993 г., было характерно постоянное преобладание правящей либерально-демократической партии над всеми оппозиционными вместе взятыми, включая основную из них – социалистическую (это выражалось в непреходящем электоральном перевесе ЛДП, в распределении мест в парламенте, в партийной принадлежности фигуры премьер-министра). В послевоенный период дисимметричны и политические структуры ведущих стран континентальной Европы.

Так, политическая система Италии, начиная с 1947 г., была “двукратно несимметричной", что проявлялось, во-первых, в постоянном превосходстве партий коалиции над ИКП и, во-вторых, в доминировании христианских демократов внутри правящего блока [9], [23]. Наличие устойчивого антикоммунистического блока и распределение мест в правительствах исключительно среди его сторонников было актуально и для Франции [2]. В скобках заметим, что в присутствии мощных коммунистических сил любая политическая система дисимметрична: даже в случае демократических, многопартийных режимов коммунисты по своей организации, целям, морали качественно отличаются от традиционных политических партий (см. вышеупомянутый "авангардистский" характер данного движения) [18].

Дисимметричность порой принимает и весьма тонкие, "изощрённые" формы. Так, в послевоенной ФРГ, наряду с политической биполярностью и отсутствием значительных "авангардистских" сил на внутренней политической арене, мы замечаем такой специфический перманентный процесс, как денацификация. Т.е., несмотря на отсутствие реальных и весомых национал-социалистических сил, непрестанная борьба с тенью прошлого приводила к своеобразному блокированию основных участников политического процесса на антифашистской основе. Кроме того, для политического поведения и общественного сознания ФРГ был существенен и такой фактор, как существование ГДР, конкурирующий диалог с которой обладал важным социально-психологическим и внутренне-политическим значением. Перманентная денацификация и наличие ГДР, таким образом, создавали конструктивные предпосылки "двойной" политической дисимметрии ФРГ на протяжении нескольких десятилетий.

Если биологическую дисимметрию исследователи связывают с необратимостью времени, то дисимметрия социально-политическая, по-видимому, аналогично, имеет непосредственное отношение к необратимому поступательному движению социума. Потенциал модернизации, заключенный в тех или иных политических системах, явно зависит от их структурной асимметрии. При этом мы выделяем страны с циклической, переменной асимметрией, наиболее яркими представителями которых являются англосаксонские, "талассократические" США и Британия. В результате каждого избирательного цикла на политическом верху оказывается наиболее весомая, влиятельная в тот момент политическая сила. Если возвратиться к сравнению необратимого времени с "вечным падением", а поступательного прогресса, модернизации – с непрестанным движением, то в данном случае каждый избирательный цикл ставит на верх "политического колеса" наиболее весомую партию, тем самым создавая предпосылки движения – движения общества в целом, возглавляемого указанной партией. Биполярная политическая система в совокупности с институтом свободных выборов демонстрирует пример простейшего и в своем роде совершенного двигателя и движителя, способствующего непрерывному прогрессу страны. В то же время здесь предусмотрен и механизм противовеса, предохраняющий общественную систему от политической узурпации, чрезмерной неравновесности и обеспечивающий циклическую возобновляемость вышеупомянутого потенциала модернизации. Вместе с уменьшением противовеса "политическое колесо", названные "двигатель и движитель" в течение ограниченного исторического периода способны сообщать более интенсивное продвижение, однако рано или поздно неизбежно достижение низшей ("мертвой") точки, истощение потенциала этого продвижения.

С этой точки зрения любопытно, что наиболее впечатляющих успехов – так называемого "экономического чуда" – добивались в послевоенный период именно те страны, для которых было характерно наличие постоянного ингредиента асимметрии: Япония, Южная Корея, Тайвань, Сингапур, Гонконг в азиатско-тихоокеанском регионе, ФРГ и Италия в Европе. Тоталитарная (политически, разумеется, асимметричная) система в СССР вплоть до конца пятцдесятых – начала шестидесятых годов демонстрировала очевидный динамизм, добившись значительных результатов в индустриализации и модернизации экономики, которые вывели страну на второе место в мире по объему ВНП. В период войны, несмотря на неблагоприятные условия, был в сверхсжатые сроки осуществлен перевод экономики на военные рельсы. Но, по-видимому, не менее типично, что спустя приблизительно 40 лет названные страны по разным видимым поводам либо вступают в период коренных политических преобразований, либо переживают состояние экономического застоя. Срыв экономической реформы середины шестидесятых годов в Советском Союзе, пропуск целых стадий структурных экономических преобразований, важнейших технологических революций исследователи однозначно объясняют косностью однопартийной политической системы страны, истощением ее потенциала модернизации. Постоянный ингредиент политической дисимметрии оказывается способным обеспечить ускоренное развитие на протяжении лишь ограниченного срока, в отличие от дисимметрии живого, обусловливающей необратимость времени на существенно более протяженных отрезках.