Юрий Чумаков - Пушкин. Тютчев: Опыт имманентных рассмотрений

Ср.: Маймин Е. А. Д. Веневитинов – Поэт и друг // Поэтический строй русской лирики. Л., 1973. С. 103–104.

Лотман Ю. М. Поэтический мир Тютчева // Тютчевский сборник. Таллин 1990. С. 113.

Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино… С. 45.

Гаспаров М. Л. Композиция пейзажа у Тютчева // Тютчевский сборник. С. 16.

Лотман Ю. М. Поэтический мир Тютчева. С. 128.

Тютчев вводит третье измерение – ширь, завершая образ пространственной сферы. Ширь прочерчена горизонтальной линией, по которой гром катится «из края до другого края» (ст. 3), размашисто подкрепленный тройной аллитерацией на «р». Уже до этого гром и его переживание сближены единым весенним весельем, усиленным слоговой аллитерацией (ст. 2).

Звуковые формы вообще тесно связаны с пространственными образами, и это касается не только пространств, изображенных проективно, но и собственно поэтических пространств. В принципе бывает, что их едва возможно различить: так, ст. 3–4 изображают раскаты грома по небесной беспредельности и создают поэтическое пространство, вмещающее это изображение, линейно указывая на масштабность явления и рамочно его ограничивая. Звуковые средства также способны выстраивать чисто поэтические конфигурации. Подлежащее гром отделено от сказуемого грохочет стихом 3, однако производит диагональный стык через строку и, вместе с рифмой голубом, рисует звуковой треугольник (гро-, гро-, гол-). Кстати, сама рифма голубом продиктована Тютчеву, скорее всего, не реальным цветом неба, а именно возможностью начертить упомянутый треугольник. Следовательно, можно сказать, что Тютчев, проходя мимо достоверности картины, руководствовался эстетическими требованиями текста, предполагающими его завершенность в себе. Кроме того, образ поддержан фразеологической перифразой внезапности: гром среди ясного неба.

Вторая строфа спускает нас с неба на землю. Вертикальный взгляд несколько меняет угол, быстро приближая подробности картины: гора и ручей крупным планом; затем передвигается на почти горизонтально видимый лес с птичьим гамом. В связи с этим назовем еще один треугольник, подобный общему риторико-логическому порядку ВГ1, но только в малом масштабе. Гора и ручей в ст. 5 противопоставлены лесу и птицам (ст. 6), далее, в ст. 7, обе группы сводятся вместе в инверсированном виде из-за стыка гама и говора птиц и, наконец, в ст. 8, сливаются и исчезают во всеобщем Всё, которое вторит небесному концерту, то есть откликается с земли.

И вот Геба с громокипящим кубком. Неявный план выходит на поверхность текста, оттесняя прежнее содержание и в то же время удваивая его сопоставлением. Картинное переключение, полное экспансивной энергетики, является сразу итогом всего и

Пумпянский Л. В. Классическая традиция: Собрание трудов по истории русской литературы. М., 2000. С. 249.

См. гл. «Заметки об идиожанрах у Тютчева» в наст. изд.

Гаспаров М. Л. Композиция пейзажа у Тютчева. С. 19.

Тютчев Ф. И. Полн. собр. стихотворений. Письма: В 6 т. Т. 1. М., 2002.

Там же. С. 348.

Левин Ю. И. Инвариантный сюжет лирики Тютчева // Тютчевский сборник. С. 144.

Пумпянский Л. В. Классическая традиция. С. 248.

Там же.

Там же.

Там же. С. 253.

Мандельштам О. Э. Сочинения: В 2 т. Т. 2. М., 1990. С. 223.

Гаспаров М. Л. Композиция пейзажа у Тютчева. С. 19.

Там же. С. 20.

Там же.

Там же.

Там же.

Там же.

Там же.

Белый А. Ритм как диалектика и «Медный всадник». М., 1929. С. 120.

Виролайнен М. Н. Ранний Гоголь: катастрофизм сознания // Театр. 2002. № 4. С. 32.