А Прохоров - Русская модель управления

578Радыгин А., Сидоров И. Указ соч. С. 56.

579Лопухин В. Указ. соч С 41

0Талиев А. Тест на адекватность // Эксперт, 2001. - № 1-2. - С 56.

1Бармин-Постников А Царство отката // Эксперт, 2000 —№22 —С 46 достигнутом уровне казнокрадства и мздоимства дирижизм вообще не должен обсуждаться в терминах экономических — плодотворнее, не теряя времени, сразу обсуждать его в терминах уголовных» 582.

Новые условия настоятельно требуют упростить и удешевить процедуру достижения общественного компромисса, сделав ее однократной и всеобщей. Пусть то, что отдельные граждане и организации покупают у чиновников за взятку, будет официально предоставлено всем, причем бесплатно. Пусть не отдельный чиновник за взятку сделает условия существования физического или юридического лица приемлемыми, а закон смягчит свои непомерные требования (налоговые, регистрационно-лицензионные и прочие) к к этим лицам. К такому простому и привлекательному тезису сводится большинство требований по совершенствованию законодательства и правоприменительной практики 583.

Выполнимы ли эти пожелания? Даже если не принимать во внимание техническую сложность такой революционной задачи («...в наших нынешних условиях очищение зако15о4дательства от щелей, связывающих чиновника с активами, есть не эволюция, но револю­ция» 58), возникают сомнения в том, соответствует ли желанная антибюрократическая административная революция сущности российской модели управления.

Ведь русское государство всегда предъявляло непомерные требования не только к своим подданным, но и к себе самому. Завышенный уровень государственн ^хх притязаний всегда был главным мотором развития России. Впервые мир узнал об этом явлении, когда Иван Грозный провозгласил себя царем (то есть «цезарем», преемником византийских императоров), а Москву — Третьим Римом. Разумеется, у Ивана Грозного были некоторые основания для подобной «исторической наглости».

«С падением Константинополя московский государь оказался единственным независимым правителем православного мира, если не считать Грузии, которая с московской позиции представлялась скорее легендарным царством, нежели географической или политической реальностью. В условиях средневековой идеологии, когда только за носителями истинной веры признавалось право на истинное бытие, другие народы оказывались как бы несуществующими. Таким образом, глава Московского государства оказывался на языке этих понятий властелином всего мира» 585.

«Женитьба Ивана III на Софье Палеолог, которая передала своему супругу и потомству права на корону византийских императоров, лишь добавила юридическую санкцию к действительному положению дел» 586. Периферийное во всех отношениях государство, малонаселенное, неразвитое, неокультуренное самозвано провозгласило себя сверхдержавой и стало изо всех сил добиваться

2Талиев А , Привалов А Идеологическая недостаточность // Эксперт, 2000 — № 19 —С. 50. См , например Алексашенко С , Гавриленков Е., Дворкович А , Ясин Е Реализация либеральной стратегии при существующих ограничениях // Вопросы

экономики, 2000 — №7 -С. 14

584Волков А., Привалов А Ворующие по закону // Эксперт, 2000 — № 7 — С 29

585Успенский Б. А Отзвуки концепции Москва — Третий Рим в идеологии Петра Первого // Успенский Б А. Указ. соч. Т 1 - С. 128

586Нестеров Ф. Указ соч. С. 97 претворения лозунга в жизнь.

Соседние монархи, в частности польский король Стефан Баторий и крымский хан, поначалу пытались обратить внимание царя на несоответствие между заявленным статусом и реальными возможностями русского государства 587. Потом окружающие привыкли к непомерным амбициям Москвы, а через пару столетий Россия действительно превратилась в сверхдержаву.

Сейчас трудно сказать, кто именно из великих князей московских положил начало традиции завышенн ^хх государственных притязаний, так как подобный подход был не изобретением отдельн ^хх лиц, а вытекал из сущности горизонтального порядка наследования. При горизонтальном наследовании по смерти князя его удел наследовал не сын, а старший из оставшихся братьев, и вся цепочка родственн ^хх княжений автоматически сдвигалась на одно звено; каждый из князей-родственников менял свой удел на чуть лучший. (Так же, как двигалась квартирная очередь на советском предприятии, — новосел освобождал двухкомнатную квартиру и получал трехкомнатную, в его двухкомнатную вселялся очередник из однокомнатной, осво­бодившуюся однокомнатную отдавали квартиросъемщику комнаты в коммуналке, эту комнату занимал жилец заводского общежития, чью койку теперь занимал ранее бесквартирный работник того же предприятия.)

Поэтому теоретически, при удачном раскладе рождений и смертей, каждый член княжеского рода был вправе претендовать на самый важный удел. Любая территория, где когда-либо княжил кто-то из родственников, рассматривалась как владение своего рода, а значит, как потенциально свое собственное владение. Исходя из этой логики, «Дмитрий Донской первым стал на ту точку зрения, что Москва является наследницей Владимира, — писал академик Д. С. Лихачев. — Эта идея властно заявлена им в договоре с тверским князем и в духовной, в которой он завещает Владимирское княжение ...как свою вотчину.

Во второй половине XIV и в начале XV века Москва занята возрождением всего политического и культурного наследия Владимира: в Москве возрождаются строительные формы Владимира, его живописная школа, его традиции письменности и летописания. В Москву переводятся владимирские святыни, становящиеся отныне главными святынями Москвы. В Москву же перекочевывают и те политические идеи, которыми руководствовалась великокняжес­кая власть во Владимире. И эта преемственность политической мысли оказалась и действенной, и значительной, придав уже в XIV веке политике московских князей необычайную дальновидность и поставив перед ней определенные цели» 588.

Поскольку владимирские князья были потомками киевского князя Владимира Мономаха и сам великокняжеский титул позаимствовали в Киеве, то следующим шагом Москвы было предъявление претензий на все идейное и государственное наследство Киева и всего дома Рюриковичей. Старые земельные владения киевских князей объявляются «вотчинами» московских государей. А от притязаний на наследство Киевской Руси до претензий на наследие Византии — один шаг, и этот шаг был сделан при Иване Грозном, охотно воспринявшим

587См: Виппер Р Ю. Указ соч С 161

588Лихачев Д С Русь перед Куликовской битвой // Знание — сила, 1980 — № 8 — С. 15-17

выдвинутую Филофеем концепцию «Москва — Третий Рим».

Правление почти каждого царя или генерального секретаря сопровождалось многообразными проявлениями завышенн ^хх государственн ^хх амбиций. Совсем еще неопытный царь Петр I в составе «великого посольства» едет по Европе, намереваясь разом включить русское государство в так называемый «большой политик». Екатерина II, будучи главой государства, в котором людей продавали, как скот, а телесные наказания применялись повсеместно и по любому поводу, всерьез пыталась сделать Петербург культурной столицей Европы. Павел I, получив долгожданный трон, посылает донских казаков в поход на Индию. В своем рескрипте атаману Орлову он пишет: «Англичане имеют у них свои заведения... то и цель — все сие разорить и угнетенн ^хх освободить и ласкою п|)ивести России в зависимость. Мимоходом утвердите Бухарию, чтоб китайцам не досталась» 5 9. Николай I послал армию на подавление мятежа в другой стране (Венгрии), подарил целый флот испанской монархии для борьбы с восставшими колониями в Южной Америке, так как считал себя и свою страну ответственными за поддержание порядка во всем мире. Едва взяв власть в разваливающемся государстве, большевики не только поставили задачу сделать Россию центром мировой революции, но сразу же начали решать ее.