Владимир Эфроимсон - Генетика этики и эстетики

Еще лучше высказался Р. Ардри (Ardrey R., 1970, с. 202-203): «Перепачканные кровью и убийствами архивы человеческой истории, от древнейших египетских и шумерских отчетов до самых новых жестокостей второй мировой войны, соответствуют раннему универсальному каннибализму с практикой заклания в жертву животных и людей или их заменителей. При религиозных обрядах и с вселенским скальпированием, охотой за черепами, калечением, увечением и некрофилией это устанавливает существование общего кровожадного знаменателя, хищнических обычаев, эту каинову печать, которая по пище отделяет человека от его человекообразных родичей и гораздо теснее роднит его с самыми убийственными из плотоядных животных».

Хотя антропологи во главе с А. Монтегю (Montegue A., 1968) камня на камне не оставили от аргументации Лоренца, Дарта и Ардри, вопрос об этической природе человека, по-видимому, не для всех решается однозначно, и надо внимательно проследить за эволюцией человека. Казалось бы, представление о зверино-эгоистической природе человека опирается не только на историю, но и на дарвиновскую теорию естественного отбора: все неспособные к самосохранению должны вымирать, уступая место тем, кто любой ценой, любыми средствами побеждает и уничтожает врагов и соперников.

Самец сиамской бойцовой рыбки насмерть дерется с соперниками, и один из них обязательно гибнет. Стаи птиц и стада обезьян сражаются за свои территории с соплеменниками, в стае обезьян быстро устанавливается иерархия господства, у многих животных наблюдается так называемый территориальный императив; среди кур также быстро устанавливается иерархия клевания. К. Уотс и А. Стоке (Watts С. R., Stocks A. W., 1971) изучали сообщества диких индюшек в одном техасском заповеднике и обнаружили в нем такую строгую стратификацию самцов по иерархической лестнице, что большинство из них вообще не имело сексуальных контактов. Молодые самцы, клюя и ударяя друг друга крыльями, дерутся друг с другом целыми часами, до полного изнеможения, и сексуальный ранг самца определяется в первый же год пожизненно. Из 170 самцов, находившихся под наблюдением, лишь 6 «заслужили» право спариваться с самками, и на долю каждого из них приходилось в среднем 59 копуляций. Если корм не добывается с бою, не приносится, самец не является кормильцем, развивается полигамия, и владельцем гарема становится единичный самец; отбор нацеливается на бойцовые качества самца, сумевшего победить остальных, они вступают в яростные бои за гарем, у этих видов птиц самцы пестро окрашены, именно на них отвлекается нападение хищников.

Что касается человека, то даже в странах и у народов с вполне легализованным многоженством оно на практике осуществлялось относительно небольшой группой населения; за всю его историю, кажется, нет ни одной нации, которая, возведя многоженство в общенародное правило, смогла бы длительно удержаться на достигнутой высоте.

Скорее можно припомнить другой факт: зулусские короли долгие годы держали своих воинов в изоляции от женщин и в безбрачии, чтобы надежно использовать их в качестве солдат-насильников и создавать таким образом свои грабительские империи. Однако эти системы оказались очень нестабильными. В самом деле, гаремные порядки уже очень рано привели к тому, что туркам-османам пришлось опираться на христианских детей, уведенных в плен, обращенных в мусульманство и превращенных в воинов-профессионалов. Разумеется, очень скоро, как прежде преторианцы для римских императоров, янычары стали более опасными для султана, чем для внешнего врага. Чересчур профессионализированный солдат (не говоря уже о генералах), лишенный этических установок, легко превращается в перманентного агрессора, и некоторого рода паранойяльность в такой же мере становится профессиональной болезнью этих людей, как мания величия,и мания преследования у тиранов.

Инстинкты господства и зверства возбуждались у людей почти всех времен и народов.

А. Кейт (Keith A., 1950) в этюдах об эволюции человека пишет: «Нужно признать, что условия, вызывающие войну, — разделение животных на социальные группы, "право" каждой группы на ее собственную территорию и развитие комплекса враждебности, направленного на защиту этой территории, появились на земле задолго до появления человека».

Согласно многим социал-дарвинистическим теориям, человек неискоренимо несет в себе все это закрепленное в генах психическое наследство — страсть к господству, собственности, оружию, убийствам и войнам.

Если представить себе существование диких животных только как борьбу всех против вся, то естественный отбор среди них действительно должен вести к усилению хищнических инстинктов. Если такой же характер имел естественный отбор в ходе формирования человечества, то неизбежен вывод, по которому все этические начала в человеке порождены лишь воспитанием, религией, верой, убеждением извне, т. е. являются особенностями, целиком приобретенными в ходе его индивидуального развития и поэтому ненаследственными. Поэтому вспышки массовой жестокости — это явление неизбежное, это возврат к животным инстинктам, к первобытным, звериным, из века в век подавляемым, но естественным наследственным свойствам. Действительно, с точки зрения здравого смысла и обычного представления о естественном отборе господствующим инстинктом является инстинкт самосохранения, стремления к личной выгоде, к личному благополучию любыми средствами. Это стремление к личной выгоде в обществе поэтому стеснено лишь разумом, диктующим такую осторожность и такие нормы лицемерного поведения, которые позволили бы обойти карающий закон или избежать опасной вражды. Отсюда все поступки, направленные на личную выгоду, к личному обогащению, к порабощению окружающих, но совершаемые в нераскрываемой тайне, естественны, а человека удерживает от их совершения только страх и навязанные воспитанием навыки. Эта логическая теория, выводящая все поведение человека из его созданного отбором абсолютного эгоизма, подкупает своей простотой и логичностью. Действительно, по Гексли «так называемая доброта или добродетель заключается в поведении, абсолютно противоположном тому, которое приводит к успеху в космической борьбе за существование».

Без приведенных в эпиграфе трех законов робототехники писателя-фантаста А. Азимова, без их встроенности в кибермозг можно представить себе роботов только в виде либо примитивных автоматов, либо ужасающей угрозы человечеству. Но без эволюционно созданных биологических основ и аспектов гуманистического поведения, встроенных в человеческое сознание и ждущих лишь импульса для своей реализации, не смогло бы существовать никакое сообщество.