Павел Блонский - Память и мышление

Возьмем начало одного рассказа на языке дуала, принадлежащего к центральноафриканским языкам банту, притом по возможности в максимально точном переводе, т. е., насколько возможно, соблюдая точность не только смысла, но и языка, чтобы не навязывать но возможности наших грамматических форм. Это необходимо в нашем исследовании, потому что именно грамматические формы как продукт создателей их выражают их психологию. Насколько неправильно по грамматическим формам языка судить о сознании тех, кто сейчас пользуется ими, так как они пользуются ими обычно автоматически, бессознательно, настолько можно так судить о тех, кто создавал их, кто начинал ими пользоваться. История языка содержит огромный материал для истории мышления.

Вот таким образом переведенный отрывок из рассказа дуала (член не перевожу, так как это очень загромождало бы перевод, но к нему вернемся при анализе):

Человек, он — хромота, один. Он был, он родить ребенок, который (дословно: этот «я») он был, вот он — как лодка его и (дословно: этот «я») сад его, так как (- на, ради) копье носить, добывать он помогает этот [ 96 ] См.: С. Meinhof. Die Sprache der Duala in Kamerun. Berlin, 1912, S. 76. .

Разберем начало этого отрывка. Известный знаток языков банту, Майнгоф, переводит его так: «Ein Lahmer hatte einen Sohn», что буквально значит: «Один хром — он имел одного сын» (по-русски: «один хромой имел сына», что с точки зрения истории русского языка буквально значило бы: «Один хром — он имел сын — он»). В первом слове фразы дуала — Moto первый слог Мо, с нашей точки зрения — член (то), обозначающий, что данное слово относится к людям, а все слово в целом значит «человек» в том смысле, как украинское «чоловш», т. е. мужчина. Для тех предков дуала, которые жили, так сказать, на заре истории этого слова, это слово возбуждало или выражало образ: «человек... мужчина». Дальше идет дальнейшее определение его: «он (первоначально, вероятно) значило («этот») — хромой» (на разборе этого слова не будем останавливаться). Затем еще определение: один. Только когда, можно сказать, с таким огромным старанием вызван образ («человек — мужчина — хромой — один»), начинается рассказ о нем, который ведется с не меньшим старанием, если можно так выразиться, маленькими порциями: «он был», «он родить ребенок», «этот я», «он был», «вот он», «как лодка его», «и сад его».

Привожу начало еще одного рассказа дуала в таком же ультрабуквальном переводе, но уже без подробного анализа, так как это значило бы повторяться:

Этот человек этот прозван так: Мбела. Он был вот он человек хорош очень крепко-крепко. Он был женат женщина одна, которая (= это «я») она была хороша очень, очень. Вот день каждый Мбела он спит вот сон плохой такой: «жена твоя — смотреть ее хорошо» [ 97 ] См.: С. Meinhof. Die Sprache der Duala in Kamerun. Berlin, 1912, S. 74. .

Чтобы не вызвать упрека в пользовании только африканскими языками, хотя бы различных типов (суданский язык эуэ и дуала — язык банту), даю в таком же ультрабуквальном переводе начало одного рассказа на тлингитском языке, распространенном на юго-восточном побережье Аляски и на соседних островах:

В за Ши (остров) вот это: так жить его младший брат много, так назван их старший брат вот: Какъачгук. Вот охота — вот то они вот желать делать. Однако опять ночь вот то: среди кучи островов в море они поплыли [ 98 ] См.: F. Boas. Handbook of American Indian Languages. Washington, 1911, p. 206. .

Как видим, приемы рассказа, в общем, те же: все та же, если можно так выразиться, подача рассказа малыми порциями с указанием «вот», «так» и т. п.; все то же старание всячески вызвать основное представление, не останавливаясь перед плеоназмами [ 99 ] Плеоназм (от греч. «плеоназмос» — излишество) — оборот речи, содержащий однозначные, часто излишние слова; иногда применяется как стилистический прием для усиления выразительности речи. . Дадим еще в таком же ультрабуквальном переводе начало одного рассказа на родственном китайскому аннамитском языке, параллельно приводя перевод, более соответствующий русскому языку:

Пожалуй, можно было бы сказать проще: «Жили одни супруги, оба дураки. Пришло время жене рожать» [ 100 ] A. Din. Theoretisch-praktische Grammatik der annamitischen Sprache, S. 93. . С этой точки зрения аннамитский рассказ, как и предыдущий, поражает плеоназмами, особенно в психологических (т. е. не наглядных) характеристиках, точно рассказчик боится, что его сразу не поймут. И, пожалуй, правдоподобней всего предполагать, что наши дальние предки понимали далеко не «с одного слова» и так называемые плеоназмы были необходимостью.

Но возьмем еще один отрывок из рассказа «Лис и гиена» на очень распространенном в Северной Африке языке гаусса, в котором грамматические формы сравнительно более развиты. Ультрабуквальный перевод этого отрывка будет таков: «Лис, он идти в живот вода, он видит рыба много, он тащить ее, он есть. Он сыт, он оставляет лежать там, он говорить: "Кто приходить сюда рыба здесь". Он ожидать немного. Гиена, она идти. Он говорить к гиена: "Идти, гиена". Гиена, она идти. Он говорить: Видеть мясо много..."» [ 101 ] E. С Mane. Die Sprache der Hause. Wien, Pest, Leipzig, S. 72. .

Здесь уже меньше вышеупомянутых стараний помочь пониманию указаниями и плеоназмами. Рассказ подымается как бы на более высокую ступень: он сам словами выражает действие, но крайне последовательно и обстоятельно, как бы словами повторяя все действия лисицы. Если раньше было действие, сопровождаемое словами, а потом слова, сопровождаемые действием, то теперь это только слова, но слова как словесное (т. е. посредством слов) повторение действий, иначе говоря, слова как замена действий. Теперь это рассказ, повторяющий действия не в действии, а в словах.

В результате получается рассказ в буквальном смысле слова, т. е. словесное сообщение. Но слова этого рассказа, если можно так выразиться, очень близки к действию и наглядности. Выражаясь современными терминами, рассказ насыщен действиями и очень нагляден. Как таковой, он эмоционально волнует и вызывает образы. Иными словами, это с генетической точки зрения художественный рассказ.

Таким образом, с психологической точки зрения можно различать четыре стадии рассказа:

1. Действие, сопровождаемое словами.

2. Слова, сопровождаемые соответствующими действиями и указаниями.