Александр Потупа - Открытие Вселенной - прошлое, настоящее, будущее

Социальный организм — совершенно особый объект в смысле изучения. Он реагирует на любую идею по поводу своего состояния в настоящем, прошлом и будущем, не говоря уж об экспериментальном подходе. Физикалистские мерки тут полностью отказывают. Атому безразлична сколь угодно вычурная атомная модель, велосипед безропотно встретит миллион проектов собственной реконструкции, но к социальному организму подойти на этой основе вовсе не просто. Он способен защищаться от реальной или мнимой опасности, причем теми средствами, которые несоизмеримы с ресурсами отдельной личности или очень малого коллектива. Только очень высокая стадия развития позволяет крупной социальной структуре самоосознаваться, то есть поощрять индивидуальную критику и проекты оптимальной эволюции.

В этом плане не следует переоценивать уровень полисной демократии. Судьбы многих мыслителей (Аристотеля, Демокрита, Пифагора, Сократа, Анаксагора, Аристарха и других) демонстрируют довольно ограниченные рамки свободы слова [36] Между тем, именно судьбы ученых и мыслителей крупного масштаба исторически оказываются своеобразным зондом уровня развития, если угодно, разумности соответствующей цивилизации. В сущности, чем бы привлекли историка культуры Абдеры, не живи там Демокрит, завершивший жизнь самоубийством. . Тот же Сократ, выдвинувший гениально простую идею о том, что обществом должны управлять люди, хоть немного разбирающиеся в этом искусстве, вынужден был выпить знаменитую чашу цикуты…

Но познание такими средствами не остановишь, и вряд ли стоит удивляться тому, что греческие философы набросились на интереснейшую проблему поиска идеальных схем общественного устройства. Можно лишь восхищаться их подчас незаурядному мужеству.

Очень важно, что в те времена социологией занимались крупнейшие натурфилософы, которые строили модели Вселенной и общества, еще не полностью отдавая отчет, в сколь трудную и опасную область втянуло их познавательное любопытство. Этим прославились Пифагор и Аристотель, но, пожалуй, самый замечательный баланс в социальных и естественных исследованиях был достигнут Платоном — наряду с красивейшей моделью космоса, он построил первую классификацию государств и даже предложил свою картину идеального общества.

Эллинистический период философии практически целиком проходят под знаменем социально-этических исследований. Убедившись в трудности решения проблем переустройством общества, философы напряженно искали хотя бы рецепты разумного взаимодействия человека с конкретными формациями. Так развились знаменитые школы киников и стоиков. Психосоциальная конституция человека была безусловно более безопасной темой во время крушения полисной системы, и в ней античные ученые достигли немалых высот. Запрос на советы о путях к личному счастью и благополучию во все эпохи был велик, но теперь эти советы давались на новом уровне — пусть со смутным, но уже осознанным представлением о социальной природе личности.

В рамках религиозного мышления вырабатывались по сути идеи индивидуального «спасения» — понимание того, что оно во многих случаях невозможно без определенной трансформации общества в целом были еще впереди. С одной стороны, эта программа нанесла страшный урон национальным религиям — становилось ясно, что добрые местные боги и пальцем не шевельнут ради спасения своего вроде бы разумно и богобоязненно живущего полиса или целого народа. Но она же стала своеобразной философской подоплекой для грядущего христианства, той дорогой, по которой шла в него наиболее образованная часть эллинистического общества.

Философы эллинизма, включая и великолепных римских мыслителей конца республики и первых веков империи, построили, если допустима такая аналогия, что-то вроде простейшей модели отношения индивид-общество, сводя последнее к абстрактному божеству и наделяя личность частицей этого божества — душой. Более схематично можно сказать, что здесь хорошо был угадан определяющий всякую личность отпечаток на ней социальной структуры (социальная в основном природа индивидуального разума), а законы функционирования общества, сквозь линзу которых человек воспринимает Вселенную, нашли свое отражение в образе некого эффективного Суперразума. Законы общества и природы воспринимались как Законы, установленные этим Суперразумом.

Эти идеи были подхвачены и глубоко развиты в следующий исторический период, к обсуждению которого мы сейчас переходим. В нем сливаются три линии — греческой натурфилософии, библейского монотеизма и эллинистической «космической юрисдикции». В конце этого пути маячит грандиозный взлет религиозной картины мира и ее эволюции в картину научную.

Сейчас мы переходим к описанию очень сложного периода истории Средневековья. Нередко оно ассоциируется с чем-то необычайно мрачным и в смысле развития познания застойным.

Одна из книг прославилась тем, что истории средневековых научных достижений в ней было посвящено две совершенно чистых страницы. Мне кажется, что туда можно было вписать кое-что интересное. Космологические представления — не просто сумма новых фактов, но и система мышления определенного уровня. По части новых фактов Средневековье и вправду небогато, но в области преобразования мировоззрения оно добилось вполне серьезных успехов.

Так что реальная картина сложна, и для понимания ее следует прежде всего освежить в памяти некоторые исторические моменты.

Начало Средневековья обычно определяется датой падения Западной Римской империи (23 августа 476 года), когда находившийся на службе у римлян скирский военачальник Одоакр поднял мятеж, устранив фактического правителя Ореста, а его подростка-сына Ромула Августула, последнего из 115 римских императоров, отправил в ссылку. Формально Одоакр подчинился Константинопольскому трону, и конец эпохи выглядел благопристойным объединением империи. Фактически же Рим, потеряв все свои колонии и испытав вторжения вестготов и вандалов, давно и полностью утратил свою мощь.

Варвары, воцарившиеся на огромной имперской территории, в известной степени успели впитать в себя важнейшие элементы римского уклада жизни и многие принципы римской государственной организации. Прекратив реальное существование, Римская империя успешно продолжала «загробную жизнь» в качестве легендарного образца.

Культурной ассимиляции варваров способствовала воспринятая у римлян христианская религия, которая после подписания Константином Миланского эдикта в 313 году была защищена от гонений и повсеместно оттесняла другие культы.