Николай Пржевальский - Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки

Но иногда выпадает и удачная охота, обыкновенно в том случае, когда застанешь голубых чекканов во время их покормки на лугах между скалами; здесь описываемых птичек бить нетрудно в лет и сидячих. Если луг — любимый голубыми чекканами, то они посещают его аккуратно во время жировки и возвращаются вскоре даже пссле выстрелов; нужно засесть и ждать — сами прилетят к охотнику. Так мы и охотились в горах Джахар, где, в продолжение трех дней, убили 25 экземпляров Grandala coelicolor — добыча дорогая для орнитологической коллекции. Чарующее впечатление производит эта красивая птичка, сидящая, словно цветок, на лугу или порхающая по скалам. Иногда даже жалко стрелять в милее, доверчивое создание. И всякий раз, убивши голубого чеккана, сначала несколько минут полюбуешься им, а потом уже спрячешь в свою сумку.

Немало оригинальности придает подобной охоте сама местность. Приходится лазить или сидеть на высоте в 13–14 тысяч футов, нередко в облаках, иногда даже выше их. Во все стороны раскрывается далекий, необъятный горизонт; смотришь вдаль и не насмотришься вдоволь… Вдруг над самой головой, с особенным дребезжащим шумом крыльев, плавно пролетит громадный гриф или ягнятник; невольно провожаешь глазами эту могучую птицу. То раздается громкий голос улара или прекрасное пенье непальской завирушки (Accentcr nipalensis) и [557] красного вьюрка — Pyrrhcspiza longircstris, сожителей голубого чеккана; с окрестных скал нередко валятся камни и с шумом летят далеко вниз в пропасти; то вдруг станет совершенно тихо, словно в горах нет ни одного живого существа… Но вот набежит облако и обдаст сыростью, или ссыплет снежной крупой, или, наконец, разразится недолгим бураном… Однако непогода мало страшит горных птиц; иногда даже во время сильной метели слышится их пенье; впрочем, сам голубой чеккан поет довольно плохо.

Восхождение на гору Джахар. Для определения высоты снежной линии тех гор, в которых мы теперь находились, мною предпринято было 14 июня восхождение на снеговую группу Джахар. лежавшую к западу-юго-западу от нашей стоянки. Со мной отправились В. И. Роборовский и один из солдат. Поехали мы от своего стойбища часов в семь утра, верхами, так как до подножья снеговых гор расстояние было около семи верст. Дорожки здесь не имелось; лошади шли напрямик, притом с большим трудом, в особенности во второй половине пути, где часто встречались камни и кочковатые болота. Альпийские луга, с поднятием вверх, становились все беднее и беднее, хотя кустарники potentilla fruticosa, salix sp., spiraea sp., hippophae rhamnoides [558] курильский чай, ива, таволга, облепиха поднялись до 13 500 футов абсолютной высоты; далее вверх лишь тощие цветки едва показывались от земли, хотя все-таки мы здесь нашли 10 цветущих видов, не встреченных нами в той же альпийской области. Наконец, при абсолютной высоте в 15 000 футов исчезла травянистая растительность и начались голые россыпи. Лошади наши были оставлены еще раньше под присмотром солдата; там же для облегчения мы оставили и свои ружья. Затем, карабкаясь вверх по россыпям, достигли границы нерастаявшего зимнего снега, который имел 2–3 ф. глубины, местами и более. Здесь вновь сделано было барометрическое определение абсолютной высоты. Оказалось, что снеговая линия на северном склоне описываемых гор проходит на абсолютной высоте 15 500 ф., следовательно опускается значительно ниже, чем на плоскогорье Северного Тибета под той же широтой; притом обширных ледников в снеговой группе Джахар нет, вероятно потому, что для них мало здесь места.

Итти далее вверх по твердому снегу было довольно легко, и через несколько сот шагов мы достигли вершины ближайшей горы. Рядом с ней далее к востоку поднимались еще две-три вершины, превосходившие нашу, сколько можно было судить на глаз, футов на 400 или на 500. Наша же гора имела 15 800 футов абсолютного поднятия. С ее вершины, невдалеке к югу, видны были еще две отдельные небольшие снеговые группы; западная из них называется тангутами Мыргыма. На южном склоне снеговой группы Джахар вечного снега, сколько кажется, нет; да и во всем этом хребте, как нам сообщали, других снеговых вершин не имеется.

Между тем ясная с утра погода перед полуднем начала портиться. Появились сначала кучевые облака, которые, быстро сгущаясь, обратились в тучи; вершины гор закурились туманом — верный знак непогоды. Необходимо было спешить обратно к лошадям. Не успели мы еще дойти до них, как поднялась сильная метель, не перестававшая до самого возвращения нашего на бивуак.

Возвращение в Гуй-дуй. Обследовав альпийскую область гор Джахар, мы решили не итти далее к югу, а возвратиться через Гуй-дуй на Куку-нор. Движение в южном направлении к горам Дзун-мо-лун и далее было бы чрезвычайно затруднительно, так как опять пришлось бы лазить по глубоким ущельям и посылать разъезды для отыскания пути. Ни наши лошади, ни мулы, теперь немного отдохнувшие и поправившиеся, не выдержали бы столь трудной дороги. Да притом в местностях, ближайших к нынешней нашей стоянке, мы, несомненно, встретили бы, относительно флоры и фауны, то же самое, что уже нашли до сих пор на верхней Хуан-хэ. Более же дальнему движению в южном направлении, помимо усталости наших животных, легко могли помешать горные реки, летом сильно здесь разливающиеся. Наконец урывком в месяц или два невозможно бы было исследовать даже часть той громадной альпийской страны, которая служит переходом от Тибета к собственно Китаю. Для этого необходима особая экспедиция, требующая, при благоприятных обстоятельствах, не менее года, или даже двух лет времени.

Сообразив все вышеизложенное, мы сняли свой бивуак на альпийских лугах гор Джахар и прежним путем отправились в Гуй-дуй. В первый день спустилисьв лесную область, а назавтра совсем вышли из гор. Взамен недавнего холода и ужасной сырости теперь стало тепло и сухо. Можно было спокойно просушить собранные чучела птиц и растения; последних набралось в гербарий с начала весны уже более 400 видов.

Мимоходом наш переводчик узнал теперь, что в Восточном Тибете недавно родился новый далай-лама, которому поверили на месте его родины и у тангутов в стране Амдо. Другие же тибетцы не хотят признавать новорожденного, считая попрежнему истинным далай-ламой того, который живет в Лхасе. Начались раздоры, дошедшие до кровавых столкновений. В них приняли участие и китайские войска, отправившиеся нынешней весной из г. Хо-чжеу к верховьям Желтой реки для усмирения раскольников-тангутов. Однако, по слухам, эти последние побили китайцев и отняли у них обоз. Самозванец же далай-лама увезен своими приверженцами и спрятан в горах. Насколько все это верно, сказать трудно.

Переход на Кукунорское плато. В Гуй-дуе нас опять встретил посланный сининского амбаня с предложением итти, не заходя на Куку-нор, прямо через Синин в Ала-шань. Вероятно, наше присутствие чересчур беспокоило подозрительного амбаня; поэтому он и старался так усердно поскорей нас от себя выпроводить. Со своей стороны, мы также не церемонились с назойливым правителем Синина и, не слушая его увещаний, отправлялись туда, куда нам было нужно. Так и теперь сининский посланец был отправлен обратно, сами же мы пошли на Куку-нор. Через Хуан-хэ переправились опять в два приема на прежнем месте и в прежней барке. Вода Желтой реки в это время стояла на гораздо низшем уровне, чем три недели тому назад, вероятно потому, что несколько дней сряду не было сильных дождей. Однако в ту же ночь разразилась гроза с проливным дождем, и на другой день вода в Хуан-хэ сильно поднялась, притом от растворенной лёссовой глины сделалась совершенно мутной, почти желтого цвета. Тот же самый ливень наделал и нам немало хлопот, затопив неожиданно наш бивуак. Пришлось ночью в совершенной темноте прокапывать канавы, чтобы спустить воду, а затем спать на измокших войлоках.