Роберт Эттингер - Перспективы бессмертия

Как только приостановка жизнедеятельности станет осуществимой, пациенты с неизлечимыми заболеваниями, безусловно, будут заморожены живыми, чтобы дождаться времени, когда метод лечения будет найден. Вряд ли можно сомневаться, что после этого программа заморозки начнет набирать обороты.

Утверждение о том, что медицина откроет способы хотя бы умеренного продления жизни, также не оспаривается ни экспертами, ни непрофессионалами. Маловероятно, что этот способ примет форму инъекции лекарства, хотя это возможно, и указания на это время от времени появляются. К примеру, доктор Генри Раскин, ветеринар из Royal Oak, Мичиган, в экспериментах на собаках применял препарат GH-3, разработанный в Румынии; достигнутый результат в виде очевидного омоложения пожилых собак оценивается в диапазоне от значительного до невероятного. (17) Скорее всего, способы комплексного лечения будут открыты только в ходе достаточно долгих исследований, но оптимизма достаточно. Доктор Джозеф В. Стил, из университета Джорджа Вашингтона, писал: «Старение может оказаться не более фатальным или неизбежным, чем оспа, полиомиелит, пневмония или туберкулез». (111)

Теперь представьте себе положение старого человека с ухудшающимся здоровьем в конце этого века, а может быть и раньше. Остановка жизнедеятельности уже будет доступна; значительное увеличение продолжительности жизни для уже постаревших может быть еще не на подходе, но результаты исследований будут многообещающими; технология будет развиваться, а богатство увеличиваться семимильными шагами. Очевидно, соблазн лечь в холодный сон на несколько десятилетий или столько, сколько потребуется прогрессу, будет велик. Этот человек и его жена могут надеяться, проснувшись, получить, по крайней мере, еще несколько десятков лет жизни в более развитом мире; к тому же, сложные проценты улучшат их финансовое положение. Почему не проспать кажущийся миг, чтобы пробудиться перед началом долгого и яркого дня? Кто откажется обменять несколько лет угасания сейчас на больший срок более активной и стоящей жизни в будущем?

Многие, возможно, откажутся, но, очевидно, что многие согласятся. Кто-то сделает этот выбор, другие последуют за ним, и, наконец, такой выбор станет обычным, если не всеобщим. Случится ли это рано, или это случится поздно, будет ли целью «бессмертие» или нечто более скромное, полномасштабная программа заморозки, безусловно, возникнет как величественное и непреодолимое движение.

Поскольку программа заморозки будет реализована в любом случае, и поскольку замороженные смогут разделить бессмертие со своими потомками, логическое обоснование любых возражений исчезает, даже если оно вообще когда-то было. И само бессмертие, и предварительная программа заморозки принесут новые тяжелые проблемы или обострят старые, но этих проблем нельзя избежать, а можно лишь решить их.

Если каким-то необъяснимым образом возникнет решительное и согласованное сопротивление ранней программе заморозки, самое большее, чего его участникам удастся добиться, это лишить бессмертия наше собственное поколение. Ничего более глупого, чем эта бесплодная попытка, нельзя себе представить.

Неважно, как первоначально обосновывается негативная реакция на идею заморозки; как правило, причина одна — страх. Сама идея выбивает людей из колеи, нервирует их; нарушает установленный порядок, ставит вопросы и требует решений. Для многих людей, особенно сломленных перенесенными бедствиями, ничто так ни ценно, как «безопасность» заведенного порядка и известный конец; в печально известных лагерях смерти в нацистской Германии заключенные часто отказывались рисковать при побеге, предпочитая неизбежную смерть усилиям по ее предотвращению.

Мнимые причины возражений часто включают в себя показной альтруизм: «Мы не должны обременять собой следующие поколения», «Будущему мы не нужны; я не захотел бы жить, если бы не мог приносить пользу», «Деньги, которые будут потрачены на заморозку, стоило бы направить на борьбу с раком или исследования по продлению жизни», «Я бы предпочел добавить год к жизни больного раком, чем сотни лет к своей жизни». (Последние два аргумента, конечно, non sequiturs [120] Non sequitur — нелогичное заключение, лат. )

Такие самопровозглашенные альтруисты, готовые пожертвовать нашим поколением, не знают ничего ни об обществе, ни о себе.

Хотя интеллектуально мы наследники древних греков, наше моральное наследство, скорее, иудо-христианское, и в этой традиции мы детей не оставляем в горах, не бросаем на съедение волкам и не прогоняем стариков умирать в одиночестве. Мы готовы рискнуть дивизией ради спасения батальона; мы тащим раненых на себе. Мы признаем обязательства по отношению как к выше стоящим, так и ниже стоящим, обязательства государства по отношению к человеку и наоборот.

По правде говоря, поклонение Государству, или Расе, или Обществу, или Потомству — это лишь запутанный и бесполезный признак тоталитарной идеологии; это ни что иное, как фанатизм. В некотором смысле, не существует государства как такового, не существует потомства как такового; есть лишь отдельные люди, и живые заслуживают не меньшего внимания, чем еще не рожденные. Когда человек, который никогда не даст лишних ста долларов, чтобы спасти реального голодающего жителя Индии, утверждает, что он готов пожертвовать своей жизнью, чтобы только облегчить жизнь гипотетического потомка, он просто ставит себя в глупое положение.

В любом случае, решение проблемы «бремени», конечно же, очень простое: будем практиковать трудолюбие и бережливость, так что средства, потраченные на заморозку, будут результатом либо дополнительной работы, либо экономии средств, отвлеченных от безделушек. Мы можем оплатить свой билет, и нам нет нужды попрошайничать. Наше имущество, а также инвестиции управляемых менеджерами трастовых фондов внесут свой совместный вклад в экономику будущего и обеспечат нам контроль над средствами производства. Хотя на нас и будет лежать моральный долг перед будущим, на будущем будет лежать не только моральный, но и юридический долг перед нами.

Что же до нашей «полезности» в будущем, то уже говорилось, что после оживления и омоложения мы будем такими же обучаемыми и приспосабливаемыми, как и все остальные, молодые или старые.

После примерно сорока тысяч лет странствий по пустыне человеческая раса пришла на берега Иордана. Переправа будет нелегкой, так же как и жизнь в Земле Обетованной. Но разбивать лагерь на этом берегу на целое поколение будет напрасной тратой времени.

Почти очевидно, что большинство из нас либо поймет это, либо вначале будет сомневаться. Сперва немногие, а потом все больше и больше людей выберут заморозку, и скоро лишь редкие чудаки будут настаивать на своем праве гнить. Большинство не рискнет оставаться позади. Поколения мучеников не будет.