Михаил Любимов - Гуляния с Чеширским Котом

— И ты обиделся на английскую прессу? — воскликнул Кот. — Ты, прожженный шпион и интриган, для которого нет ничего святого?! Не лучше ль на себя, кума, оборотиться? Уж российская пресса может придумать такую клевету, что в жизни не ототрешься. Одни передачи вашего телевидения во время избирательных кампаний похожи на сливание помоев в огромную вонючую яму…

— Но Запад сам толкал нас к свободе слова и демократии…

— Никто же не знал, что у вас понимание демократии находится на первобытном уровне! Наше телевидение, во всяком случае, не опускается до такой низости, а у каждого оскорбленного есть право содрать огромную сумму по закону о клевете, что, по-моему, и сделал сэр Николас.

Если честно, то я согласен с Котом: наши нравы стремительно разнуздались, и не видно этому ни конца, ни края. Боже, каким грязным мне казался самый громкий сексуально-шпионский скандал XX века! О нем я не могу не поведать, ибо жил и страдал в Лондоне среди его участников.

Этот скандальнейший из скандалов взорвался в шестьдесят третьем году, и в нем перемешались две юные проститутки, пара уголовников, военный министр и его жена-кинозвезда, костоправ-художник, он же содержатель салона-притона, аристократы и — какой же пирог без этой изюминки? — помощник военно-морского атташе советского посольства в Лондоне. Это, конечно, не вся труппа, за кулисами толпились члены парламента, опытные контрразведчики, процветающие бизнесмены…

Занавес поднимается: на сцене Джон Профьюмо, восходящая звезда партии тори, ветеран войны, участник Североафриканской кампании, орденоносец, получивший в правительстве Гарольда Макмиллана пост военного министра. Брак с известной актрисой Валери Хобсон придал политическому имиджу Профьюмо притягательные черты, он сам признавался: «Когда я женился, то быстро обнаружил, что стал самым популярным оратором. Меня приглашали на открытия вечеров, добавляя: «Вы, конечно, придете со своей очаровательной женой»».

Рядом на сцене восемнадцатилетняя Кристин Килер, фотомодель с пятнадцати лет, сумевшая раскрыть свои прелести еще в школе, которую иногда она посещала наряду с кабаками. Росла обворожительная Кристин в деревенской (по английским стандартам) местности, где нравы строги и жены упрямо бдят за мужьями — посему ее не допускали до работы в качестве няни в благородных семействах и обрекли на пылкие свидания с рабочими местной шинной фабрики и американскими солдатами с соседней базы. Ненависть к провинции — будь это английская деревня или Симбирск — всегда толкает на великие поступки, и вскоре после первого выкидыша Кристин умчалась в порочный Лондон: продавщица, официантка, сожительница негра-дворника, модельерша, звезда шоу в ночном клубе.

Там она и встретила джентльмена, ставшего осью всего скандала, доктора Стивена Уорда, мастера на все руки: и прекрасный рисовальщик, и модный костоправ, спасавший от остеохондроза и прочих подобных болячек, и светский лев, завсегдатай многих салонов. Уорд содержал великолепный дом в центре Лондона и снимал небольшой, но уютный коттедж у своего друга лорда Астора в Кливленде, совсем рядом со столицей. Сын священника, славно покутивший в Париже в годы своей юности, он затем переехал в США и получил там медицинское образование. С 1941 года служил в английской армии, сначала на Аравийском полуострове, а потом в Индии, затем Лондон, частная практика, неожиданная удача в лице посла США в Англии Аверелла Гарримана, которого он излечил от болезни, репутация крупного специалиста, открытие частной клиники. Уинстон Черчилль и шесть членов его семьи в качестве пациентов, круг расширялся, дух захватывает от букета: король Югославии Петр, великие кинозвезды Ава Гарднер, Лиз Тейлор, Мел Феррер, соратник Черчилля премьер-министр Энтони Иден, лидер лейбористов Хью Гейтскелл, певец Фрэнк Синатра и даже Махатма Ганди. Невольно думаешь, что все или почти все великие мира сего страдают костными заболеваниями, и с надеждой ощупываешь собственные суставы: а вдруг ты тоже на пути к величию? Доктор Уорд не только лечил, но и прекрасно рисовал своих пациентов, и тут придется вплести в этот потрясающий букет еще и премьер-министра Макмиллана, актрису Софи Лорен, скульптора Генри Мура, мужа правящей ныне королевы принца Филиппа etc.

Доктор Уорд приметил Кристин в ночном клубе в конце 50-х годов. «Я так хорошо помню тот момент, — напишет она позже. — Стивен очаровывал сразу, не знаю чем: то ли глаза, то ли его успокаивающий голос или атлетические плечи… Двигался он с удивительной грациозностью. У него были загоревшие мускулистые руки и блестящие белые зубы», — картина словно списана с рекламы мужского крема. Уорд, проведший изрядную часть жизни в борделях — слабость ищущих натуру талантов от Тулуз-Лотрека до Куприна, — не тратил время на излишние ухаживания и вскоре предложил Кристин переехать к нему в дом. «Я не собираюсь спать с вами, просто вы мне приятны для компании», — несчастная Кристин ломала голову над этой замысловатой фразой целый день и, наконец, решилась. Уорд, как потом писала Кристин, оказался верным своему слову, беседовал с ней о политике, рассказывал анекдоты, в общем, весьма отличался от дуботолков, с ходу атаковавших ее бастионы. Собственно, за это он и поплатился: девица ушла от него к богатому домовладельцу Рахману, который, согласно словам Кристин, «любил секс после ланча, делал это цинично и безрадостно, я никогда не видела его лица», — девушке нельзя отказать в наблюдательности. Она получила от него массу подарков, которые он бессовестно отобрал после ее романа с другом детства, тогда он выгнал ее из дома, и девица вновь очутилась у Уорда, приютившего ее со свойственной ему отзывчивостью и даже познакомившего ее со своим приятелем.

Но чу! — уже слышатся вдали звуки гонгов и горнов, сейчас, сию минуту украсит эту добропорядочную компанию и наш отечественный герой, сейчас сверкнут его черный мундир и кортик… Бот он, скромный советский шпион, помощник военно-морского атташе, капитан второго ранга, с простой фамилией Иванов [83] Иосиф Бродский: «Бесстыдство! Как просвечивало жэ!» «Что ж, платья, может, не было иного». «Да, русским лучше: взять хоть Иванова: звучит как баба в каждом падеже». , женатый, между прочим, на дочке Горкина, секретаря Президиума Верховного Совета, освятившего своей подписью многие указы вместе с незабвенным Шверником, который в свое время скреплял их в паре со всесоюзным старостой дедушкой Калининым.

Западные журналисты и продюсеры превратили Евгения Иванова в недосягаемую фигуру, пред которой Джеймс Бонд с его хороводами миленьких крошек, с бочками «Драй мартини» и гоночными автомобилями выглядит жалким бомжем от разведки. Впрочем, в совколонии репутация капитана была безупречной: идейно выдержан, морально устойчив, регулярно посещает семинары, спортивен (я сам играл с ним в волейбол), хорошо знает английский. Иванов прибыл в Англию в конце марта 1960 года, быстро вошел во вкус лондонской жизни, начал заводить связи в высших сферах — задача любого разведчика, с которой не каждый справляется. Англичане ценили в нем легкость на подъем, дружелюбие, умение пить и не пьянеть, твердость убеждений и непосредственность. Он познакомился с Уордом во время попыток последнего получить визу в СССР для создания серии рисунков советских вождей. Встречу двух центральных персонажей будущего скандала организовал журналист, партнер Иванова по бриджу — еще одно светское развлечение, которое многие в нашей неприхотливой стране путают с гольфом. Далее изящный ланч в респектабельном клубе «Гаррик», довольно частые визиты Иванова в дома Уорда и его приятелей, там советского морского офицера всегда принимали как украшение компании и стола. Иванов не оставался в долгу: Уорд попал на банкет в совпосольство в честь Юрия Гагарина и даже удостоился чести быть представленным мадам Фурцевой во время визита ее в Лондон, развлекал ее беседами о Пастернаке (!), венгерских событиях и проблемах русской эмиграции. Между прочим, он приглашал в наше посольство и Килер, однако даже самые проницательные разведчики (включая, естественно, меня) не могли заподозрить в блестяще одетой леди обыкновенную шлюху: в то время в советском сознании образ шлюхи строился на «Яме» Куприна или на спившихся, вульгарных особах, снующих в иностранных портах и хватавших прохожих за штаны.