Этторе Биокка - Яноама

Рашаве был тушауа пишиаансетери. Вместе с Фузиве и его воинами он участвовал в нападении на махекототери и захватил двух молодых женщин.

Несколько дней спустя Рашаве со своими людьми вернулся в родное шапуно у подножия горы.

Я осталась с намоетери. Больше я не убегала: Фузиве был высоким и сильным.

Так я стала пятой женой Фузиве. Мы жили отдельно, но наши очаги были рядом. Самая старая из жен была из общины патанаветери племени намоетери. У нее была взрослая замужняя дочь и маленькая дочка. Она командовала всеми нами. Вторую жену звали Шерекума. Она принадлежала к арамамисетери. Фузиве похитил ее совсем девочкой, когда она купалась в реке. Воспитала ее мать Фузиве. Третью жену, по происхождению хасубуетери, Фузиве захватил после одного праздника, когда она с родичами возвращалась в шапуно. Четвертую жену, намоетери, самую молодую и красивую, звали Токома. И наконец, пятой женой стала я.

Индейцы не любят, когда их называют по имени, и я узнала их имена лишь много времени спустя [33] Обычай обращаться друг к другу не по имени, а с терминами родства широко распространен у племен, живущих первобытнообщинным строем, так как отношения по родству являются основой их общества. При этом личное имя человека употребляется мало и даже скрывается от чужих, так как первобытные народы верят, что, зная имя человека, можно, пользуясь магическими приемами, наслать на него болезнь и даже смерть . Однажды Фузиве сказал: «Почему это вы не находите для детей красивых имен?» Одна из его жен сказала: «Твое имя тоже плохое». Но я не решилась спросить, как его зовут. От жены хасубуетери у Фузиве был сын по имени Комохиве. И я звала своего мужа «отец Комохиве», другая жена называла его «отец моего сына», тетка— «отец моего племянника». Имя отца Фузиве я узнала, лишь когда тот умер. Звали его Хайамамукуве (что означает «олений глаз»). Малышей называют по имени, но только до тех пор, пока они не подрастут. Женщин обычно тоже называют не по имени, например, а — Мать Моего Сына. Когда человека нет в шапуно, другие иной раз называют его по имени, но в его присутствии — никогда. Во время боя индейцы окликают своих врагов по имени, но это потому, что они враги.

В состав намоетери (намое — название высокой горы) входили также патанаветери, гнаминаветери и пишиаансетерй. Когда они жили вместе, всеми ими руководил Фузиве. Их общая численность составляла больше сотни мужчин, женщин и детей. До Фузиве вождем всей группы был его отец, а вождем собственно намоетери был старший сын вождя группы. Дядя Фузиве, имевший двоих сыновей-колдунов, младший брат его отца, был вождем патанаветери, самого многочисленного среди всех четырех подразделений. Вождь другой группы все время повторял: «Хочу жить один, гнами». Поэтому и всю группу назвали гнаминаветери — одинокие. Вождем пишиаансетери был Рашаве, спасший меня от смерти. До этого вождем пишиаансетери был его отец. Рашаве не был старшим сыном, но он отличался храбростью и силой и стал вождем.

Возле нашего шапуно были две большие расчистки. На одной росли бананы, на другой — хлопок. Кустов хлопчатника я до этого не видела, потому что саматари его не сеют. Однажды Фузиве сказал: «Колибри поедают семена хлопка, а крысы пожирают то, что падает на землю. Надо поскорее его собрать». Мы почти без отдыха трудились целых три дня. Хлопок еще не созрел, и мы положили его сушиться на банановые листья. Индейцы обычно сушат хлопок на открытой лучам солнца площадке перед шапуно, при этом подальше от огня, чтобы он не пожелтел. Сеют хлопок мужчины. Вырывают на поле сорную траву, затем жгут деревья и сажают семена. С помощью сломанного лука или заостренной палки делают в земле ямку и кладут в нее два семени. Если хлопок кустится слишком сильно, его подрезают, оставляя всего два отростка. Индейцы говорят, что у некоторых «дурная» рука, и, когда они сеют хлопок, он потом вырастает чрезмерно высоким.

Однажды тушауа Фузиве рассказал мне историю хлопка: «В давние времена колибри были людьми и у них были гамаки из хлопка. (До сих пор колибри крадут кусочки хлопка, чтобы сделать себе гнездо.) Яноама увидели эти гамаки и спросили у теншо (колибри), как они их сделали. Колибри привела людей к расчистке и показала людям маленькие растеньица, потом растения с коробочками хлопка и, наконец, те же растения, но уже с пустыми коробочками. Потом сказала людям: «Сажайте на расчистке один только хлопок, потому что другие растения отнимают у земли силу. Сажайте хлопок так, чтобы у вас были и молодые побеги, и с коробочками, и старые. Тогда у вас всегда будет хлопок». Колибри дала яноама семена и сказала: «Когда растение вырастет, подрежьте ему макушку, тогда ветви будут гуще». Взяла длинную палочку, кусок круглой и гладкой внизу куйи и сделала из них веретено. Так она научила людей прясть. А когда люди превратились в животных, теншо превратилась в маленьких птиц колибри».

Самая старая из жен Фузиве очень хорошо относилась ко мне. Иногда другие три жены требовали, чтобы я делала для них большие ножи и материю, потому что я белая и должна это уметь. Они приходили к Фузиве и говорили: «Побей ее, она белая, а не хочет делать для нас ни горшков, ни ножей». Тушауа гнаминаветери всегда меня защищал: «Белые женщины, наверное, тоже не умеют делать больших ножей, нет! И потом Напаньума уже давно живет с нами, откуда же ей знать! Почему вы хотите, чтобы ее побили? Почему вы желаете ей зла, нехорошо это!»

Но женщины не сдавались: «Она белая и должна знать. Просто не хочет ничего делать. Побей ее. А если не умеет, значит, ее отец не был белым».

Я отвечала: «Мой отец не умел делать мачете, он работал на сборе каучука и покупал мачете у других [34] Мачете — большой нож . А ткани ему давали в уплату за работу».

Фузиве не требовал, чтобы я делала мачете или ткани, но и не защищал меня, когда другие жены кричали и возмущались.

Во время сбора урожая кукурузы, когда нужно было разделить между всеми пятью нашу долю урожая, этим занималась самая старая из жен Фузиве. Она отделяла маленькие початки от больших и потом говорила мне: «Когда они соберут кукурузу, поделишь ее между всеми». Я отказывалась: «Не хочу, вдруг я одной дам больше, а другой меньше». Старая жена часто говорила мне: «Командуй ими сама». Когда не хватало хворосту, она звала меня и говорила: «Хворосту мало осталось, пошли остальных в лес». Я говорила им: «Идите в лес и принесите оттуда хворосту». Вначале я не хотела командовать и даже плакала. Но потом привыкла. Нередко одна из жен спрашивала: «А ты почему не идешь?» Я отвечала: «Мне велено передать тебе, и все тут. Посылают-то тебя, а не меня». «Как! Ты, чужая здесь, будешь командовать, а мы должны тебе повиноваться!» Я передавала их слова старой жене, а она отвечала: «Если они тебе еще раз скажут то же самое, предупреди тушауа (то есть Фузиве). Он сам решит, что и как». Спустя некоторое время, когда старой жены не было рядом, я уже сама говорила: «Ты сходи за водой, а ты свари мингау из бананов». И они подчинялись. Когда в гости приходили женщины из других шапуно, старуха говорила мне: «Сходи по воду вместе с остальными женами. Не то они начнут болтать, будут без конца купаться в реке и потеряют впустую много времени. А если ты пойдешь с ними, они долго бездельничать не станут — побоятся, что ты потом передашь все тушауа. Большую корзину не бери, понесешь только куйю».