Шалва Амонашвили - Здравствуйте, дети!

Как я творил личность в каждом ребенке? Просматриваю! 800 страниц фактов и рассуждений, которые приводят меня к главному выводу:

личность рождается в борьбе с самой собою, в процессе самопознания и самоопределения, и воспитание и обучение должны быть нацелены на то, чтобы направить ребенка на этот путь своего становления и помочь ему одержать победу в этой нелегкой борьбе.

В отношении шестилетних детей это положение принимает тот конкретный смысл, что требуется большая осторожность, ибо эта борьба с самим собой может привести не только к возведению, но и к разрушению личности, это самопознание и самоопределение при неблагоприятных условиях могут породить в ребенке унижающие человеческое достоинство позиции и отношения.

С этой точки зрения я и решил перечитать свои дневники.

Прежде я подбирал слова и предложения по принципу их легкости и доступности: чтобы слова были предельно ясны и доступны детям (например, парта, солнце, гриб ) и предложения тоже были четки и понятны ( Дети играют во дворе. Гига пошёл гулять в сад Папа принёс дочке подарок ). Слова и предложения подобного рода, конечно, не будут задерживать детей на выяснении их содержания — «А что это значит?», — и потому, думал я, они более всего подходят к обучению способу анализа слов и предложений… Однако зачем давать детям на уроке родного языка, т. е. на уроке воспитания гражданственности и личности, такой сугубо методический материал? Способ анализа слов и предложений дети могут усвоить и на материале, который по своему содержанию остается простым и доступным, а по смыслу содержит условие для созидания личности. Не назвать ли такой подход к подбору материала для упражнений по родному языку «принципом героики слов и предложений»? Я не говорю, что слова и предложения нужно подбирать только по этому принципу, но он обогатит содержание упражнений, внесет в них разнообразие, придаст им воспитывающую направленность.

Сегодня с помощью фишек я «написал» на доске предложение: Прометей похитил огонь.

— «Прочтите» это предложение все вместе!

Дети «прочли» его хором.

— Кто такой Прометей? — спросил меня Ника. По-видимому, возникновение таких вопросов и пугает методистов, предпочитающих дать ученикам для анализа предложение: Дедушка разжёг огонь , а не Прометей похитил огонь . Но зря: появление таких вопросов даже хорошо. Я сказал детям:

— Запомните это имя — Прометей! Придете домой, попросите старших рассказать вам легенду о Прометее! А теперь скажите: сколько слов в этом предложении?

Мифологическое, сказать точнее, героическое содержание предложения ничуть не помешало его словесному анализу, перестановке в нем слов и наблюдению за тем, какая последовательность слов лучше. Для усвоения способа звукового анализа дал детям слово гражданин . Вычленять последовательность звуков в этом слове и записывать их кружочками оказалось ничуть не сложнее, чем проводить ту же операцию, допустим, с таким знакомым словом, как бабушка .

Я наметил предложения и слова, на основе которых буду упражнять своих шестилеток в усвоении обобщенных способов записи слов и предложений.

Слова: Родина, человек, герой, воля, труд, строительство, стремление, борьба, обязанность, чуткость, сердечный, вежливый, честный и др .

Предложения: Ты родился человеком. Спеши творить добро. Доставь людям радость. Труд облагораживает человека. Берег честь смолоду .

Ни в одном случае я не стану разъяснять детям знамени слов и содержание предложений. При необходимости буду направлять их к родителям — пусть расспросят их, что значат понятия «честность», «обязанность» или выражение «Ты родился! человеком».

Что может принести детям такое содержание слов и предложений? Разумеется, оно не помешает усвоению способов записи слов и предложений, но, может быть, когда-нибудь поможет, тому, чтобы сегодняшние дети мыслили героически. Таким образом, запишу для себя заповедь:

Смысловое содержание языковых упражнений следует подбирать не только с той позиции, чтобы ребенок усваивал сегодня тот или иной способ речевой деятельности, но и с той, чтобы оно в ближайшем или отдаленном будущем стало одной из основ рождения в нем личности.

На перемене к нам пришли ребята из третьего класса, принесли три красочно оформленных пригласительных билета.

— У нас сегодня музыкальный утренник, приглашаем троих! из вашего класса. Извините, что не можем пригласить всех, утренник проводим в классе, и всем места не хватит!

Это первое приглашение, которое получили мои шестилетки.

— Спасибо! — сказал я третьеклассникам. — Мы пошлем наших представителей.

Они ушли, а мои навострили уши.

— Какой праздник? Кого пошлете?

Я, конечно, никого не пошлю. Лучше предложу детям, чтобы сами выбрали своих представителей. Когда начался урок, я показал всем красочные пригласительные билеты, прочел их содержание. Утренник начнется через 10 минут.

Я знаю, как бывает порой в таких случаях. Педагог оглядывает класс: «Кого послать?» Некоторые дети молчат, но с волнением, умоляюще смотрят ему в глаза: «Выберите меня, пожалуйста! Я хороший! Вот как я смирно сижу и смотрю на вас!»; Они по опыту знают, что те, которые упрашивают, не могут заслужить снисхождения педагога. Другие не могут сдержать своего желания быть выбранным. Они просят, умоляют: «Меня! Меня! Пошлите меня! Я еще не бывал в гостях! Вы еще ни разу не выбирали меня!» Педагог хмурится: «Не кричи! Я знаю, кого послать! Пошлю того, кто хорошо учится, не шалит, слушается!» Он выбирает своих представителей и поручает им стать представителями класса, дает наставления, как вести себя.

Кто эти трое, выбранные им в качестве представителей класса? Чаще всего это те, кто угодил ему в чем-то, его любимцы. Они знают, чувствуют это и гордятся этим. А гордятся

потому, что в этом возрасте авторитет педагога среди детей — наивысший. Они, конечно, не знают эту психологию. Но педагог же знает, что он своим авторитетом способен заглушить желания, стремления детей, заглушить справедливость в том попирании, в каком представляют ее дети. Сегодня он — авторитет, но, может быть, вовсе не потому, что он это заслужил именно характером своих общений с детьми и отношений к ним, а потому, что он — их первый учитель. И дети еще до прихода в школу слышали о нем. Они принимают его авторитет слепо, по-разному, в зависимости от того, как о нем говорили в семье.

Но следует ли педагогу пользоваться (я не говорю «злоупотреблять») своим авторитетом, чтобы самовольно решать те жизненные вопросы, которые нужно решать по-другому? Почему он сам должен выбирать представителей детского коллектива? Не затем ли, чтобы этим косвенным путем воспитывать в детях послушание: «Помните, если кто не будет хорошо учиться, не будет меня слушаться, хорошо вести себя, рассердит меня, я не пошлю его на утренник!» (Ну конечно, дело касается не только приглашений на утренники.) А выбранные будут гордиться; но так как желания многих не были удовлетворены, то возникает специфическое, детское представление о справедливости и несправедливости: «Учитель выбирает того, кого он хочет, он не любит меня!» Для выбранного все справедливо: «А почему бы и нет?», а для невыбранного действие педагога несправедливо: «Почему не меня?»