Феликс Кузнецов - «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

С самого начала «Тихий Дон» стал любимой книгой казачества в эмиграции. И не только казачества, но русской эмиграции в целом. По данным Н. Н. Кнорринга, приведенным им в статье «Эмиграция и книга» (Встречи. 1934. № 4), Шолохов, по числу выдачи книг в знаменитой Тургеневской библиотеке (Париж) опережал Достоевского, Л. Толстого, Бунина, Чехова, стоял на первом месте среди тех русских писателей, которые вошли в золотой фонд отечественной литературы, равно как и среди современных ему писателей, в том числе — и эмигрантских, включая такие имена, как Сирин (Набоков), Алданов, Мережковский, Бабель, Зощенко и др. 130

В эмигрантских казачьих изданиях, при всей их разнохарактерности, имела место четкая иерархия литературных оценок применительно к так называемой «казачьей литературе».

На первом месте по симпатиям стояли Ф. Крюков и Р. Кумов, считавшиеся выразителями подлинного казачьего духа в литературе. Их произведения перепечатывались, их творчеству посвящались тематические номера. Публиковались воспоминания о Ф. Д. Крюкове его приемного сына П. Ф. Крюкова, известного казачьего поэта и публициста.

Гордились казаки и генералом П. Красновым, атаманом, который в эмиграции вырос в известного писателя.

Хранили память о творчестве В. Севского (Краснушкина), редактора «Донской волны» в 1918—1919 гг., поэта, прозаика и публициста, «донского сеятеля правды казачьей, правды русской», «остроумные фельетоны» которого «отличались своеобразностью и исключительной красотой» 131.

Однако, высшим достижением литературы о казачестве белоэмигрантские казачьи издания считали творчество Шолохова, приблизившегося в «Тихом Доне» «к великим поэтам-эпикам давних веков и эпикам-писателям XIX в.» 132

«Вскоре появится четвертый и последний том “Тихого Дона”, — сообщила читателям «Казакия» в январе 1938 года. — Шолохов уже перемахнул за тысячу... страниц... а его главный герой Григорий Мелехов все еще не только не стал большевиком, но с оружием в руках сражается за “трудовое” казачество против большевиков. М. Шолохов... открыто любит Григория. В советской обстановке это явление почти исключительное» 133.

Приведем мнение о «Тихом Доне» еще одного деятеля Вольно-казачьего движения и «Союза казаков-националистов», калмыка Санжи Басановича Баликова.

Судя по статье о нем в Казачьем словаре-справочнике, Санжа Баликов, родившийся в семье калмыка-табунщика станицы Денисовской, единственный из девяти детей получил образование, сдал экзамен на диплом народного учителя, в 1917 году прошел курсы в Новочеркасском казачьем училище и воевал с Красной армией на Дону как офицер калмыцкого полка. Начиная с 1884 года, донские и астраханские калмыки царским указом были уравнены с казаками и подчинены Войсковым правителям, а потому считали себя казаками. Выехав через Крым в эмиграцию, Баликов примкнул к Вольно-казачьему движению и стал одной из руководящих фигур в нем. В 1933 году в журнале «Ковыльные волны» (Прага) он опубликовал статью «Трагедия Григория Мелехова», в которой писал: «Трагедия Григорьевой души заключается в том, что он — сторонник трудового народа, а потому претит ему борьба с большевиками, за которыми пошел русский народ, но в то же время он сам, ясно того не сознавая, казак по национальности и не может не защищать жизненные интересы своего народа <...> Душевная трагедия Григория Мелехова — не фантазия автора. Это трагедия большинства рядового казачества в 1918—1919 гг.» 134.

Эмигрантские казачьи издания поддержали и «Поднятую целину». «Как никакой, может быть, современный роман, — отмечал журнал «Казачество» (Прага), — новое произведение Шолохова целиком захватывает читателя, втягивая его безоговорочно в раскрываемый им мир — мир реальный, живой, правдивый...»; «Нельзя без глубокого волнения читать многие правдивые страницы этого романа» 135.

Особую ценность представляют оценки творчества и личности Шолохова в публикациях Д. Воротынского (Витютнева), известного публициста, прозаика и литературного критика, уроженца станицы Усть-Медведицкой, ученика и друга Ф. Д. Крюкова.

В очерке «Шолохов», опубликованном в журнале «Станица» (Париж, 1936. № 20), органе парижской «студенческой казачьей станицы», Д. Воротынский писал:

«Мы будем благодарны всяким справкам о Шолохове, гордости попранного казачества, который на наших глазах достиг вершин человеческого творчества и роман которого “Тихий Дон” большая критика (не эмигрантская) заслуженно сравнивает с величайшим творением “Война и мир” Льва Толстого» 136.

Значило ли это, что до казачьей эмиграции не доходили распространявшиеся в Москве слухи в отношении авторства «Тихого Дона»? Нет, конечно. К примеру, парижская эмигрантская газета «Последние новости» в номере от 22 мая 1930 года писала:

«Творческая энергия писателей, лишенных возможности писать и издаваться, выражается зачастую в самых невероятных рассказах, в болезненных бредовых толках о всяких литературных событиях. Легенды родятся ежедневно десятками, и легендам этим верят. Так, например, недавно всю литературную Москву потрясла история с “Тихим Доном”, романом молодого беллетриста Шолохова. В писательских кругах внезапно “обнаружили”, что автором нашумевшего романа является вовсе не Шолохов, а неизвестный белый офицер — кавказец, убитый в свое время в Чека. Случай помог, якобы, Шолохову, служившему в Чека, завладеть бумагами расстрелянного офицера, среди которых находилась и рукопись романа.

Мало того: по выходе романа в свет правление “Гиза” получило — как передавали — от проживающей в глухой провинции старушки письмо, в котором она сообщала, что роман является произведением ее сына, которого она не видала много лет и почитала погибшим. “Гиз”, желая порадовать писателя, выписал старушку в Москву и устроил ей свидание с Шолоховым, окончившееся ничем, так как старушка Шолохова сыном своим не признала. Вся эта история передавалась в писательской среде с мельчайшими подробностями. В дело вмешались власти, организовавшие нечто вроде “домашнего трибунала” с массовым допросом свидетелей. На “процессе” фигурировали почти все московские писатели во главе с Пильняком, Лидиным и др. “Судебное разбирательство” завершилось реабилитацией Шолохова, которому удалось доказать, что роман написан действительно им. Виновники слухов обнаружены не были» 137.

Вполне очевидно, что газета «Последние новости», сама опиравшаяся больше на слухи, чем на факты, была не на стороне авторов этих слухов. Тем более, что на ее страницах к этому времени уже было напечатано несколько положительных рецензий на роман М. Шолохова.

Казачество в эмиграции достаточно единодушно отреагировало на распространившийся из Москвы клеветнический слух о Шолохове.